Леонид Млечин - Мир приключений 1985. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов
— Ошибаетесь, Ян, — отрицательно покачал головой Анри. — Я и не слышал раньше о вашем технологическом институте. Я не закончил даже гимназию. До войны дергал рычаги портального крана, грузил бочки с вином на пристани. Мне неизвестно, о чем докладывал Кадиус членам нашего подпольного штаба и что обещал им. И все же, если это не мистификация, он толкнул носком туфля толстый кабель, — откройте мне глаза на правду, Ян Тронковский. Вы ничем не рискуете. Если даже Кадиус без вас не в состоянии сообразить, что к чему, а он все же профессор, физик, то уж крановщик тем более никакой опасности не представляет.
На лице, обрамленном бородкой, вновь промелькнула улыбка.
— Черт вас знает, Галей, почему-то я вам верю… Ладно. Пусть будет по-вашему. Прошу!
Они перешли в зал, в фиолетовый полумрак. Поляк стал подниматься по лестнице, что спиралью ввинчивалась в потолок. Галей не отставал от него. Под самым куполом вокруг пушки-цилиндра были проложены узкие антресоли с поручнями. Под подошвами позванивали листы металла. Взглянув на потолок, Галей хотел спросить, почему там стекло фиолетового цвета, но в этот момент заговорил поляк:
— Вам повезло, Галей, очень повезло! Вы, можно сказать, первый человек на Земле, видящий перед собой аппаратуру, за которую правительства многих государств, не торгуясь, отдали бы свой золотой запас.
— За этот телескоп?
— Это не телескоп. Хотя прибор и имеет отношение к небесным телам. Это капкан, ловушка. — Приложив ладонь к гладкой поверхности цилиндра, Тронковский нежно погладил темный металл. — Он умница, наш капканчик, он умеет захватывать в свою пасть такие ничтожно малые частицы, что размер их непостижим для человеческого ума. Они называются трокады. Таков был каприз профессора Кадиуса — дать чудесным частицам это нелепое название. Моя работа, Галей, заключалась в том, чтобы со всех сторон присмотреться к первозданной материи. Как оказалось, в природе существуют образования, плотность материи которых превышает десять в девяносто четвертой степени граммов на кубический сантиметр, то есть объем вещества становится меньше критического радиуса, а это значит… — Тронковский увидел на лице Галея растерянность и поспешил добавить: — Да, расчеты сейчас, в такой момент, право же, ни к чему, вы меня извините… Так вот. Всякая масса материи, и огромнейшая звезда, и самая малая частица, при определенных условиях способна достичь невероятного самоуплотнения. Вещество сжимается до такого состояния, что ломаются электроны, раздавливаются, словно под прессом, ядра элемента. Получается сгусток, в котором сконденсирован заряд энергии невообразимой силы. Энергия эта дремлет, дожидаясь своего часа. Такие сгустки энергии, трокады, есть везде. В жидкости, в газообразной среде, в космосе. Они существуют и как безбрежные океаны материи, и как ее случайные вкрапления. Отсюда вывод: природа держит под замком неизвестный науке вид энергии, мощность которого намного превосходит ядерную. Я шел от этого. И вот результат. — Тронковский еще раз провел ладонью по корпусу «капкана». — Частицы дремлющей материи потеряли свою свободу. Нет, не подумайте, что они здесь, в цилиндре, копошатся, как пчелы в улье. Трокады находятся там, где находились раньше, во всей Вселенной, где им уготовано место самой природой. Однако некоторые из них, те, что поближе к нам, попадают в мою ловушку. Затем осуществляется не менее сложная операция: трокады нужно удержать и транспортировать в заданную нами точку пространства. А там, в любой избранной точке, мы, если нужно, превращаем сгустки-трокады в обычную материю. Иными словами — мгновенно высвобождаем страшной силы энергию. Происходит взрыв. Представить его себе мысленно невозможно, картина ужасная… Правда, мощность взрыва можно уменьшить или увеличить. Все зависит от массы трокад, но ускорять или замедлять процесс высвобождения энергии пока еще не удается — тут новая проблема. Когда-нибудь энергия трокад даст человечеству несметные технические блага, а сегодня с помощью вот этой аппаратуры мы получили возможность употребить энергию трокад лишь как разрушительную, уничтожающую силу, способную привести Вселенную к хаосу и катаклизмам.
— Вы не сгустили краски, Ян?
— Ничуть. Лаборатория, Галей, это модель того исследовательского поля, где за барьерами гипотез открывается практическая, порой кошмарная, реальность.
— На каком этапе вы перестали сообщать Кадиусу результаты ваших исследований?
— Спохватился я вовремя. Допустим…
— Но, если я правильно понял, вы работали дальше, втайне от Кадиуса, вплоть до получения конечного результата. Вы уверены, Ян, что именно концовку Кадиусу не одолеть в одиночку?
— Уверен. Иначе он не стал бы тратить время на разговоры со мной. Я просто был бы ему не нужен. — Рука Тронковского потянулась к овальной дверце, четко выделявшейся на цилиндре. — Хотите взглянуть на внутреннюю оснастку «капкана"? Такого случая вам больше не представится, могу заверить…
— Нам обоим надо спешить, — прервал его Галей. — Итак, закончим наш разговор. Оставим Кадиуса-ученого. Вам лучше знать, чего он стоит в этом плане. Но желание Кадиуса применить трокады в качестве оружия против гитлеровцев я лично не нахожу противоестественным. Вы сказали — силу взрыва можно корректировать. Ограничьте энергию трокад, скажем, силой взрыва авиабомбы или торпеды и разрядите ее там, где этого потребует обстановка. Что вас пугает?
Тронковский сильно сжал локоть Галея.
— Вы располагаете картами немецких аэродромов, схемами дислокации их дивизий, планами размещения стратегических объектов? Вручите мне такие карты и схемы, и вы убедитесь, что такое трокады… Но ни вы, ни я не располагаем нужными данными. Куда бить? По каким целям? Вы человек смелый, но вашей храбрости мало, чтобы помешать гестаповцам обнаружить виллу, если они дознаются о существовании лаборатории, а тем более — о характере работы, которая в ней ведется. Оккупанты вокруг нас, а мы фактически беззащитны. Рано или поздно тайное становится явным. Где гарантия, что нацисты не завладеют моим открытием?!
Дз-и-и-ннь-нь… и-и-и-нь… Телефон напомнил о себе знакомой трелью. Галей все рассчитал заранее, и ему достаточно было нескольких секунд, чтобы оказаться у камина, за спиной садовника, и выхватить у него трубку. Буардье резко обернулся, и они столкнулись грудь с грудью. Пистолет уперся садовнику в живот. Лицо его стало землисто-серым.
— К стене! — прошипел Галей, накрыв ладонью мембрану. Буардье попятился, наткнулся спиной на раму картины и застыл.
Не спуская с него глаз, Галей приложил трубку к уху:
