Александр Путятин - Обаламус
— Ну, гляди!.. Твои инструкторы без минимумов останутся в случае чего! — фыркнул в ответ Васильченко. — Шах! И мат! Следующий!
САМ был из крестьян, образование — два класса и военное училище, как любил он пошутить под настроение. Но в шахматы играл на высшем уровне. Следующим был Кошка. Связист продержался меньше минуты. Васильченко обвёл взглядом комнату.
— Серов, — вдруг окликнул меня он. — Кончай туманы гонять, иди сюда, сыграй с подполковником.
— Да, я же вам на один зуб! — говорю. — Только если фору дадите!
— Какую фору? — в притворном удивлении поднимает САМ плечи.
— Дык… Максимальную! — отвечаю: уж наглеть, так наглеть.
— Ладно, получай самую-самую!.. — соглашается благодушный победитель, убирая с доски ферзя и обеих ладей.
И мы стали играть. Используя громадное преимущество в фигурах, я начал «жрать» пешки противника, не давая ему выстроить жесткую оборону. И статегия эта какое-то время имела успех. Количество фигур противника стремительно уменьшалось. Но Васильченко невозмутимо продолжал партию. И в тот момент, когда я уже считал свое положение близким к победе, он бросил вперёд слона и двух коней. Мат в три хода.
— Следующий!
Слава сражался больше двадцати минут и умудрился свести партию к ничьей. Васильченко смёл шахматы с доски и выглянул в окошко.
— Ага, вот и туман рассеивается. Серов, мне кажется, или видимость уже полтора километра на полосе.
— Так точно, полтора, товарищ полковник! — ответил я, сделав шаг к ИВО. — Облачность самь баллов на высоте восемьдесят метров. Через полчаса, максимум — час, жду сто пятьдесят на три. Но кучевка после одиннадцати будет расти очень быстро.
Я протянул ему бланк прогноза на разведку погоды. САМ прочитал его, расписался и передал Цылюрикову.
— Ознакомься, разведчик! — усмехнулся он, оглядывая заполненную народом комнату. — Все по местам, начинаем!
Цылюриков затянул взлёт ещё почти на час. Подынверсионная[69] облачность за это время успела рассеяться, но начала образовываться кучёвка на высоте триста метров. И росла она со скоростью схода снежной лавины, только не вниз, а вверх… К возвращению разведчика на экране локатора появились засветки от грозовых облаков.
— Ты соображаешь, что творишь?! — орал Цылюриков в комнате метеослужбы. — Меня там при посадке чуть по полосе не размазало! Ты не имел права разрешать разведку в условиях такой болтанки?
Внутри всё клокотало от возмущения, но виду я старался не показывать: обрабатывал карты, заполнял бланки, записывал в журнал данные запасных аэродромов. Майора это, конечно, бесило… Вот только сделать он ничего не мог! Подчинялся я напрямую Васильченко. А комэска дежурному синоптику — не начальник. Возможно, сиди сейчас на моём месте другой лейтенант, Цилюриков уже давно полез бы в драку. Настроение у него для этого было — в самый раз. Но майор видел мои спарринги с Виктором и Славой. И понимал, чем может закончиться попытка добиться превосходства с помощью кулачного права.
— Вы читали прогноз погоды, товарищ майор? Там было черным по белому написано: в облаках с одиннадцати-тридцати сильная болтанка и умеренное обледенение. Какие претензии?
— Ты должен был запретить полёты, шторм написать!
— Извините. Ни фактическая погода, ни прогноз не давали мне оснований для шторм-предупреждения. По крайней мере, в тот момент. Запретить разведку мог только руководитель полётов, к нему и претензии предъявляйте.
— Ты!.. Это всё специально! Убить меня захотел!?
— Ну что вы, товарищ майор! — в коридоре уже отчётливо звучали шаги спускающихся с вышки офицеров, но Цылюриков так увлекся, что никого и ничего, кроме себя, не слышал. — Захоти я вас убить, не стал бы зря народное добро гробить. Самолет ведь денег стоит, и немалых! Я бы просто шибанул молнией в дерево, чтоб оно вам на голову свалилось, и все дела! Дёшево, сердито, никаких подозрений…
— Спокойно, Серов! — Васильченко повернулся к Цылюрикову. — А ты не наезжай на шамана понапрасну. Он всё правильно предсказал, написал: в облаках сильная болтанка — была сильная болтанка. Прогнозы читать нужно, а не только на них расписываться! Тогда со временем для взлёта и посадки ошибок не будет!..
Спорить с начальником майор не стал. Он бросил на меня ненавидящий взгляд и выскочил из комнаты. Васильченко подписал прогноз на полёты.
— Если я правильно понял, то в ближайшие полчаса загремит и польет? — грустно усмехнулся он.
— Так точно, товарищ полковник, — я безнадёжно развёл руками. — Сегодня уже без перспектив. Если бы разведку провести на час раньше, тогда бы могли успеть пару вылетов сделать, а сейчас уже…
И в этот момент, словно подтверждая мои слова, на улице раскатисто громыхнуло. Причем, где-то очень близко, потому что одновременно комнату осветила молния.
— Ну что ж?! Тогда начнём потихоньку сворачиваться! — Васильченко снял телефонную трубку. — «Маятник», «Завивку»[70] прошу!
Но не успел он закончить разговор с командиром полка, как в комнату, размахивая летным шлемом, ввалился растрепанный Цылюриков. Волосы дыбом, куртка украсилась пятнами грязи, сквозь дыру в комбинизоне красно-белым полосатым пятном просвечивает оцарапанный локоть…
— Ты! — завопил он, направив на меня руку со шлемом. — Товарищ полковник, этот гад меня убить пытался! Молнией, как и угрожал! В дерево! Оно рядом упало, вот и рукав разорван! Ещё бы пара сантиметров, и насмерть!..
46
История эта, вопреки логике, получила свое продолжение. Что и неудивительно! Ведь её окончание в прямом эфире слышал командир полка. И назначил комиссию для разбора конфликта.
В понедельник утром меня вызвали в кабинет, где кроме Васильченко и хорошо знакомого мне комэска-четыре Рыжикова находился назначенный председателем комиссии замполит полка Иван Семёнович Воробей.
— Здравия желаю, товарищ полковник! Разрешите? — спросил я, приоткрыв дверь.
— А-а-а… Серов?! Проходи! — Иван Семёнович с трудом прятал в усах довольную улыбку. — Ну, что? Рассказывай, как ты покушался на жизнь и здоровье командира эскадрилии?
— Товарищ полковник! Неужели майор Цылюриков официально выдвинул такое обвинение? Это же бред!!!
— Нет, в рапорте он ссылается на то, что ты угрожал его жизни и здоровью. Но показания свидетелей это не подтверждают. Только вот какая петрушка получается… Вчера из округа пришёл приказ об утверждении его в должности комэска-шесть и присвоении очередного воинского звания «подполковник». Сам Цилюриков, да и ещё некоторые, могут посчитать это признанием его правоты, возможно даже — наградой или компенсацией за случившееся. А это — совершенно нежелательно! Но не можем же мы наградить тебя для симметрии, да ещё и с формулировкой: «Чтобы никто не брал с него пример…» — Воробей театрально развел руками. — И поэтому мы тебя всё-таки накажем! Но накажем так, чтобы, во-первых, это не было напрямую связано с самим конфликтом, и во-вторых, чтобы всем вокруг стало понятно, что это наказание — на самом деле, награда. Короче, с командиром всё уже согласовано… Жди!
