Евгений Кораблев - Созерцатель скал
– Начинаем устраиваться, – говорил самодовольно Тошка, устало вздыхая. – Настоящие байкальские робинзоны! Мы обратим нашу тюрьму в плавучую лабораторию и будем наблюдать зиму на Байкале.
– Молодец! – сказал профессор. – Верно, если уже суждено сидеть в плену у Байкала эти полтора-два месяца, постараемся использовать время. Ты прав. Здесь есть что понаблюдать.
– А где же мы будем разводить костер? – поинтересовался Федька.
– Мы устроим печь, – ответил профессор. – Я видел в каюте железную плиту.
Сейчас же они отправились на поиски. Действительно, нашли ее, и в каюте сложили себе настоящую печь. Каюту обшили войлоком и парусом, так что в тот вечер спали без полушубков.
При свете тускло горевшей керосиновой лампы они могли работать, слушая завывание ветра над головой.
Помещение было оригинально – ледяная глыба, внутри которой находилась обшитая войлоком каюта, и около нее разные хозяйственные деревянные пристройки, кладовая и пр. В особенности своеобразный вид имело это жилье вечерами, когда из ледяной глыбы через маленькую железную трубу валил дым, а сквозь затянувшееся льдом маленькое оконце в тьму байкальской ночи смотрел крошечный огонек. Ледяная глыба отоплялась. Внутри льда сидели с керосиновой лампой. Так началась жизнь в плавучей тюрьме.
Отрезанные от всего мира, они работали над своими коллекциями и гадали, куда-то принесет их ветер.
– А не может остров расколоться ударом большой льдины? – тревожился иногда Тошка.
– Что ж, если отколет кусочек километра в два-три, нам это не важно, – отвечал Булыгин. – Наш плот устойчивости от того не потеряет. Наша усадьба не менее десяти километров. В воде ей тонуть незачем! Словом, пока нам можно на этот счет не беспокоиться. А когда Байкал станет, тогда, я думаю, мы долго в своей каюте не засидимся.
– Ведь нас, наверно, считают погибшими, – заметил Федька.
– Не в этом дело. Это не так важно. Но зимой – в январе, феврале и марте – я должен произвести ряд наблюдений около Ушканьих островов, – сказал профессор. – Для меня они настолько важны, что если не удастся их сделать, придется задержаться здесь еще на год. Жаль, что мы носимся с места на место слишком быстро и нет возможности заниматься ловлей.
– Разве зимой можно?
– Даже лучше, чем летом. Дыбовский[41] все время ловил.
Осенние бури на Байкале необыкновенно свирепы. Преобладали северные и северо-западные ветры, отличающиеся ужасающей силой. А когда к ним прибавлялась метель и стужа, из каюты нельзя было выходить.
Байкал выл и бесновался.
Ни птицы, ни зверя не видали они за это время. Казалось, все живое скрылось и спряталось, кто куда мог, на эти ужасные месяцы, пока идет на Байкале осенний ледостав.
Солнце они видели редко, так как если не бушевала вьюга, то над морем стоял густой холодный туман.
VI. В ледяном плену
– Скоро ли мы замерзнем? – жаловался Федька. – Кажется, и морозы стоят слава тебе господи! Вчера было тридцать пять градусов, а Байкал хоть бы хны! Только дымится! Я уж начинаю думать, что мы нынче совсем не замерзнем.
– Замерзнем, замерзнем, не беспокойся, – смеялся профессор.
– Да когда же?
– Недельки через две после Нового года.
Федька только свистнул.
– Я думал раньше.
– Нет, – сказал профессор. – Ведь ты же измеряешь температуру воды. Сейчас, к началу декабря, температура в Байкале во всех слоях равна четырем градусам. Верхний слой постепенно начнет охлаждаться, причем это охлаждение не идет глубже ста восьмидесяти метров. Там температура неизменна: от трех до четырех градусов. Когда охлаждение наверху достигнет нуля, то есть станет возможным образование льда, тогда сильный ветер будет разбивать лед. Большая глубина тоже влияет на медленность замерзания. Значит, замерзание по-настоящему начнется только в январе.
– А лед толстый бывает?
– В суровые зимы до полутора метров.
– А как потом меняется температура воды?
– С половины января начинается нагревание верхних слоев. К июню температура воды вновь равна во всех слоях. Затем верхние слои начинают нагреваться и до ноября теплее нижних, в особенности около берегов.
Если бы Тошка не вел календарь, где вечером старательно замазывал каждый прошедший день, они не знали бы, что теперь конец декабря.
Льду прибавлялось с каждым днем. Очевидно, сюда несли свой осенний лед впадавшие в Байкал горные реки и ручьи. Кроме того, волны отбивали забереги, и наконец начал всплывать донный лед. Море было полно льда, но все не успокаивалось. Байкал отчаянно боролся со стужей и отражал все попытки сковать его.
Ледяной остров, действительно, как сказал профессор, носило по всему морю. Путешественники испытали на себе силу и северного «верховика», и северо-западной сармы, и юго-западного «култука»[42], гнавшего волну через все море. Побывали у исторического Посольска[43] на восточном берегу. Были на западном, видели точно закоптелые скалы мыса Кадильного. Прибивало их к острову Ольхону в северо-западном углу моря и к полуострову Святой Нос, где они впервые высадились после крушения «Мысовой» и где встретились с Созерцателем скал. Жив ли он теперь? И где? А Попрядухин? Аполлошка? Кажется, с того времени прошла целая вечность! Были они у Лиственничного, и у Мысовска, и у Верхнеангарска. Байкал подгонит их остров к самому берегу, даст вглядеться в прибрежные скалы, заронит надежду высадиться на землю, – только начнут строить планы в расчете, что остров подвинется до самых заберегов, глядишь, ветер точно найдет, что пора в путь, опять потащит их е холодную мглу на середину моря.
В такие минуты и профессора и ребят необыкновенно остро тянуло к людям. Так сильна была их тоска, что казалось, никогда уже более не увидеть им землю.
Байкал точно нарочно выдумывал всякие штуки, чтобы обманывать путешественников. Однажды их остров остановился в нескольких километрах от берега.
Ветер совершенно стих. Если бы у них сохранилась шлюпка, они немедленно бы сделали попытку перебраться на твердую почву. Но они были прикованы к ледяному острову и плавали вместе с ним. Они грустно созерцали чистое водное пространство между островом и берегом. Они знали, что скоро опять поднимется ветер. Байкал угонит их в море. Чтобы не создавать себе никаких иллюзий, они ушли в свою каюту.
Вдруг Тошка отчаянными криками позвал их наверх.
– Лед! Пространство занесло льдом!
Они мигом выскочили и остановились ошеломленные.
От чистого водного простора в несколько километров не осталось и следа. Ровной поверхностью лежал лед.
