Михаил Федоров - Искатель. 2014. Выпуск №4
— Чушь собачья! — следователь оторвал глаза от газеты. — Делать им там нечего. Мне бы вот грабителей поймать, которые пенсионера чуть не пристукнули.
— Не каждому ж везет, — протянул обиженно Куркин и стал на четвереньки. Игра шла на «под стол».
Тут со словами «Я на вылетающего!» вбежал Кисунев.
Заметив Комлева, выпалил:
— Снова отличились!
Кровь бросилась в лицо Афанасия:
— Вон отсюда, стерва!! Сержанта, как смыло.
Дома включил телевизор. Захотелось хоть чуть-чуть расслабиться. Но тут же в прихожей зазвонил телефон. Господи, это была Людмила Ивановна.
— Поздравляю, Афончик! Очень кстати эта публикация.
— Какое там… Все совсем не так было.
— Не скажи, не скажи. Только что говорила о тебе с полковником Жиминым. Он заинтересовался. Кстати, знаешь, у него в кадрах место есть. А не перейти ли тебе туда. Там и возможности другие. И развернешься. Как?
— Да я бы… с радостью.
— Вот и хорошо. И не надо никуда писать. Значит так. Жимин пригласит тебя. А вообще, ты имей в виду: женщина сохнет по тебе.
Афанасий не нашелся, что сказать в ответ. Слишком сильно обдало его изнутри теплом.
На этот раз Комлева пригласил сам Саранчин. Идя к начальнику, он мучительно думал: «И что же я тогда городил на пикнике. Да катись оно все. Ведь стоит этому бычаре всего одно словечко ляпнуть, и не видеть ему никаких изменений в этой опостылевшей жизни».
— Мне тут звонили, — заговорил Саранчин, отводя глаза. — Интересовались. Я зла не помню. И понимаю — тебе расти надо. Ты мне скажи: как настроен?
— Петр Владимирович! Дорогой! Да с таким начальником я бы… А что тогда ляпнул сгоряча, не принимайте близко к сердцу. Моча коньячная в голову ударила.
— Ну, насчет коньяка, это ты брат зря. Пять звездочек… — уже добродушно гундосил Саранчин. — А паренек ты, вижу, хороший. Буду рекомендовать.
Афанасий вышел от начальника и боялся, что ненароком столкнется с кем-нибудь. Не дай бог встретился бы Тормошилов. Вот тебе и камикадзе…
Глава 4
В своем высоко, нелепо вытянутом кишкой ампирном кабинете полковник Жимин заканчивал беседу с Комлевым. С его слов Афанасий понял, что он вполне подходит для нового начальства и что Саранчин говорил о нем только добрые слова.
Когда же полковник сказал, что Афанасий будет куратором трех райотделов и в том числе того, где он работал, Комлев посчитал необходимым предупредить.
— Видите ли, Порфирий Петрович! А удобно ли мне будет со своими какие-то вопросы решать?
— Неудобно почтовый ящик на голову надевать. А ты теперь старший по положению. И если кто залупнетея, мне доложишь. Я его быстро обстругаю. Словом, ты мои глаза и уши там. Понял? — в глазах полковника мелькнули холодные льдинки.
«Из огня да в полымя», — подумал Афанасий. Но вида не подал.
— Так точно, товарищ полковник!
Шло время. Чуть пожелтела листва на американских кленах. Саранчииа откомандировали в столицу. На его место пришел выпускник академии Владимир Ильич Осушкин. Капитана — и на полковничью должность! Такое бывает редко. А все потому, что не так-то просто найти начальника в этот райотдел.
Когда Комлев увидел перед собой коренастого, подчеркнуто собранного человека в милицейской форме с ежиком на голове и с жесткими бесцветными глазами, то он вспомнил, что когда-то уже общался с ним. Тот работал следователем в соседней районе. И, как говорили другие, отличался высокой принципиальностью и деловитостью.
«Ну, этот задаст теперь жизни нашим любителям голой статистики», — подумал Афанасий и довольно откровенно рассказал ему о бывших своих коллегах, не скрывая ни прямолинейных хитростей Дубняша, ни фуфаевских ухищрений, ни пустобрехства Можарова.
— Ни хрена себе. Вот это подарочек мне ко дню рождения. Но будем друг на друга рассчитывать, — сказал в ответ Осушкин.
После прихода Осушкина в райотдел взбунтовался бывший афганец подполковник Громбыкало. Во всеуслышанье он заявил:
— Чтобы я подчинялся капитану!
Последствия не замедлили сказаться. Жимин приказал Афанасию:
— Подберите кого-нибудь попокладистее.
Очередным приказом заместителем начальника в райотделе был назначен Дахов. Это Комлев своевременно вспомнил даховское рукопожатие у двери кабинета Саранчина.
Известно: каждая новая метла метет по-своему. Осушкин круто взялся за дело.
Теперь Дубняш все свои отказные материалы согласовывал только с ним и раскрываемость на участке опера резко поползла вниз. При этом физиономия самого Дубняша тоже изменилась. Лицо поблекло, а глаза приобрели растерянную озабоченность. Да и Шкандыба выглядел уже менее кучерявым со встрепанной прической. Он бегал по кабинетам следователей, громче и визгливее кричал на них. Обычно суетный Фуфаев побаивался заходить в райотдел. Он только что получил два взыскания и с угрюмой безнадежностью ожидал неотвратимого третьего… За новым ритмом не поспевал и Можаров, не забывая, правда, натягивать себе на лицо постоянную, дежурную улыбку. Недовольство новым начальником явно нарастало.
К Осушкину на прием пришла длинная, костлявая, как вобла, бабуля с гладко зачесанными седыми волосами и спросила:
— Вы тут новый начальник?
Тот кивнул головой и пригласил женщину сесть.
— А того, прежнего, за развал?
— Какой у вас вопрос?
— У меня не вопрос. У меня возмущение. Сосед мой пьет. И дебоширит. А какую я на него управу найти смогу? Он сам начальник вытрезвителя. Потому и пришла.
— А что же раньше не приходили?
— Раньше бесполезно. А бабы мне подсказали, что дюже вы справедливый. Я живу с ним через площадку. Как пьянка, так хоть сбегай. Все какие-то сержанты. Все со звездочками…
— И часто у него собираются?
— С месяц, как зачастили. Двое, трое придут, а шуму на весь подъезд.
Осушкин покряхтел. Длинно выдохнул. В глазах его вспыхнули алые огоньки.
— Гражданка, — протянул ей папку со шнурками. — Здесь разные фотографии. Может, кого узнаете?
Старушенция оживилась:
— Этот вотзаходил (капитан узнал в групповом снимке Шкандыбу). А вот этот стервец весь мой коврик испоганил (узнал Можарова).
— Вы не ошиблись? — переспросил.
— Он! Истинная правда, он!
Осушкин что-то записал в блокнотике и спросил:
— Фуфаев часто скандалит?
— Когда трезвый, он ничего. Обходительный мужчина. А как подопьет, под руку не попадайся.
— Не волнуйтесь, меры примем.
Когда же начальник стал разбираться с жалобой, Фуфаев возмутился и заявил, что такого не было и быть не могло, а эта сумасшедшая хоть на кого укажет, лишь бы поклеп возвести.
