Виктор Потиевский - Мертвое ущелье
Игнат распряг лошадь, предварительно загнав телегу в лес, стеганул коня и отпустил: его нельзя было использовать без риска обнаружить себя. Взвалил на одно плечо рацию, на другое — Ирину и двинулся в путь.
Не прошло и двадцати минут после этого короткого жестокого боя, как Игнат уже покинул место схватки. Здесь нельзя было оставаться ни минуты больше.
А радистка, пока он нес ее, все время молчала. Идти она не могла совсем.
Игнат несколько раз отдыхал, прежде чем добрался до места. Это была хорошо замаскированная землянка в глубине лесной чащи. Он нашел ее быстро, потому что она точно была обозначена на карте, по которой он готовился к операции. Как и предполагалось, здесь он обнаружил запас продуктов и патронов, но главное — запасные батареи для рации.
Прежде чем войти внутрь своей лесной базы, разведчик должен был проверить: не был ли здесь кто, не обнаружили ли землянку немцы? Он оставил девушку в ста метрах от землянки и осторожно подобрался один, понаблюдал, потом осмотрел подходы. Следов не было. И, главное, проверил контрольку — конский волос, натянутый в траве у входа. Если бы кто входил в землянку, то обязательно контролька была бы нарушена.
Только убедившись, что все в порядке, Игнат втащил туда девушку, развернул рацию, накинул проволочную антенну на небольшую березку, и Ирина отстучала ключом кодированную радиограмму: «Добрались до места. Приступаем к выполнению задания. Серый».
Так уж повелось в службе Игната, что командование определяло для него волчьи псевдонимы. Сначала — еще в отряде — «Брат волка», а теперь и позывной для радиосвязи дали волчий — «Серый», да он и не возражал. Пожалуй, этот позывной даже нравился ему: он не считал этот дикий волчий народ чужим для себя. Вслух об этом не говорил, но в глубине души чувствовал какую-то связь с ними, скрытую, внутреннюю, может быть, древнее родство, которое живет в наших генах, родство со всем живым на земле, потому что все мы, наверно, происходим от одной первой живой земной клетки... Это родство забыто нами, но оно дремлет в тайных глубинах нашего мозга, нашей души. И в особых обстоятельствах, таких, например, как у Игната, оно пробуждается и говорит о себе во весь голос...
Он устроил радистку в землянке, осмотрел ее ногу и наложил тугую повязку, как она ему и посоветовала, и приказал отдыхать. По-видимому, просто сильное растяжение, через несколько дней Ирина сможет уже ходить. А радистка есть радистка — она может и из землянки выходить в эфир. Только радировать надо коротко и редко, по необходимости. Немцы и здесь могут засечь рацию. Правда, в лесной чащобе, в сорока километрах от ближайшего города, это не так просто сделать. Однако и пеленгаторы у них на машинах, и у карателей бронетранспортеры всегда наготове. Так что крайняя осторожность необходима.
Ирина вела себя с командиром — а Игнат здесь ее командир — официально и сухо. Она стыдилась и своей слабости в недавних событиях на месте приземления, и своей ошибки, из-за которой чуть не погибла, стыдилась порыва нежности и благодарности к этому умелому, ловкому и бесстрашному разведчику. Хотя, несмотря на истязания, она так ничего и не сказала врагам, но все равно перед Игнатом Ирина чувствовала себя неловко и старалась избегать его взгляда. Игнат понимал состояние радистки, но не подавал виду, был с нею спокоен и в меру мягок.
Стояла глубокая ночь, когда Игнат проснулся, повинуясь выработанному на фронте чувству разведчика, и посмотрел на светящийся циферблат своих наручных часов. Он лежал внутри землянки у самого входа в нее и даже во сне слышал все звуки, всё, что происходило снаружи: шелест ветра в траве, листьях, шорохи ночных зверюшек... Яркое зеленоватое свечение излучала часовая стрелка и цифры. Ровно час ночи. Самое время. Около двух он уже должен быть вблизи немецких частей, разбросанных в лесу в пяти-шести километрах отсюда, южнее по карте. Он помнил карту местности наизусть.
Ирина спала в дальнем углу землянки, свернувшись клубком, по-детски посапывая, одетая в теплый свитер, укрывшись курткой. У Игната и радистки были немецкие серо-зеленые пилотки вместе с пятнистым немецким костюмом армейского образца. Сейчас свою пилотку она подложила под голову, черные волосы ее спутались, и во сне она выглядела почти ребенком. Но Игнат знал, что. это впечатление обманчиво, хотя с ней он попал на задание впервые, но ему было известно, что эта девушка — бывалая, как говорится, стреляная разведчица, уже выполнившая немало тяжелых и ответственных заданий. Он знал, что она мгновенно проснется от малейшего шороха и сумеет тотчас же выхватить пистолет, который у нее всегда под рукой... И он сам тогда был удивлен этой ее минутной слабостью, ее слезами, хотя вполне понимал ее.
Ночь была лунной, и проникающий в землянку сумеречный отблеск лунного света позволял Игнату отчетливо видеть лицо спящей радистки, ее красиво, по-восточному, выдающиеся скулы, длинные ресницы сомкнутых раскосых глаз. Судьба Ирины сложилась необычно. Родившись среди бескрайних и суровых казахских степей, в юрте кочевников, она получила от отца русское имя. И еще она унаследовала от отца желание и стремление к борьбе со злом, за свободу своего народа и великой Советской России. Старый казах, воевавший с басмачами и первый в округе надевший красную звезду на свою шапку, считал единственным спасением для своего народа от голода, притеснений, усобиц и нашествий — Россию и советскую власть. Может быть, поэтому он и дал дочери русское имя — Ирина.
Она была на два года старше Игната, весной сорок четвертого ей исполнился двадцать один год. В войсковой разведке она с самого начала войны.
Игнат знал от командования, что радистка — сержант Тулегенова имеет Знамя, Третью Славу и две Звездочки (* Принятое на фронте разговорное сокращение названий орденов.), не считая медалей. Это для женщины даже в такие крутые военные времена было неправдоподобно много.
Девушка она была строгая, и армейские кавалеры-щеголи, зная это, вынуждены были с этим мириться. Однажды пристал к ней лихой лейтенант из оперативного отдела. Крепко пристал. Так она выдернула из кармана свой «вальтер», из которого стреляла без промаха, пообещала пристрелить. И сказала: «А потом пусть меня судит трибунал». Правда ли так случилось или кто выдумал — неизвестно, но все это было в ее характере.
В разведотделе армии все ее называли просто и уважительно: «сержант Ирина».
3. «МЕРТВАЯ ГОЛОВА»
— Ирина!
— Да! — Она ответила мгновенно, повернув к нему голову, будто и не спала.
— Я ухожу. Вернусь вечером, как стемнеет.
