Олег Уланов - Москва – Филадельфия. Часть 2
— Спасибо, — кивнул он Джессике, — А как его звали?
— Такэо, — ответила Мэри.
Умелов снова сел на диван и, наконец, перевел разговор на ту тему, ради которой они с Мэри приехали сюда.
* * *То, что Умелов узнал от Джессики Паркер, почти на сто процентов подтверждало факт того, что Дэн Фаррел и был тем самым мужчиной, у которого случился приступ у самых дверей госпиталя десять лет назад
Сам Пенсильванский госпиталь располагался на пересечении улиц Спрюс[] и Девятой, прямо напротив сквера Вашингтона. Для тех, кто ни разу не был в Филадельфии, лучшим ориентиром для самостоятельного поиска этого госпиталя была набережная реки Делавер, от которой это медицинское учреждение находилось в пяти кварталах. Ориентиром, где нужно было поворачивать с набережной, служил Центр ветеранов Вьетнама.
Кроме подробностей случившегося с Дэном Фаррелом у въезда в госпиталь, Умелов узнал от Джессики ещё одну немаловажную деталь — фамилию лечащего врача, который мог быть хорошо знаком с Фаррелом.
«Доктор Крауч» — записал Олег на листок бумаги.
Поставив машину на стоянку госпиталя, Олег и Мэри прошли в приемный покой. В это время суток там было много посетителей.
Умелов остался в приёмном покое, где стояли многочисленные кожаные диваны, а Мэри ушла к стойке регистратуры, чтобы выяснить, как можно найти доктора Крауча. Ожидая невесту, Олег в уме то и дело прокручивал сценарий разговора с этим доктором.
«Главное, чтобы он сразу не замкнулся» — думал Олег.
Во избежание этого они с Мэри договорились придерживаться легенды, по которой он был не русский журналист Умелов, а латышский корреспондент восточного отдела ВВС Юргенс. И ему якобы поручено журналистское расследование, в котором фигурирует имя Дэна Фаррела.
— Он освободиться только через полчаса, — прервала размышления Олега, вернувшаяся из регистратуры Мэри.
Посмотрев на часы, Умелов подумал, что это может быть даже к лучшему, и за это время они смогут ещё раз обговорить с Мэри предстоящий разговор.
* * *Доктор Крауч оказался высоким мужчиной с обильной сединой на висках. На вид ему было около пятидесяти лет (или немного больше). Пригласив Мэри и Олега в помещение, напоминающее ординаторскую, он присел напротив и, улыбнувшись, спросил:
— Чем я могу быть вам полезен?
— Доктор Крауч, — начала Мэри, — меня зовут Мэри Корн, я научный сотрудник Пенсильванского университета. Это — мистер Юргенс. Он живет в Восточной Европе и является сотрудником Восточного отдела ВВС. Извините, что мы приехали к вам без предварительной договорённости.
Доктор снова улыбнулся симпатичной девушке:
— Ничего страшного. Это моя работа. Так какой у вас ко мне будет вопрос?
Мэри тоже улыбнулась в ответ.
— Это касается одной истории, которая произошла в вашем госпитале десять лет назад. Вам был знаком мистер Фаррел?
С лица доктора сразу же слетела улыбка.
— Скажите, кто вы?
— Я же вам объяснила, что я — американка и являюсь научным сотрудником Пенсильванского университета, а это мой друг из Восточной Европы, сотрудник ВВС, — как можно спокойнее постаралась произнести Мэри.
— Тогда ответьте мне, почему вы интересуетесь мистером Фаррелом?
Олег понял, что пришло время ему вступить в этот диалог. Он прокрутил в голове подготовленную фразу и, стараясь выдать правильное английское произношение, сказал:
— Доктор Крауч, дело в том, что я веду собственное журналистское расследование. Эта информация для меня очень важна.
Явный акцент Олега заставил доктора вновь улыбнуться:
— Вы действительно из Восточной Европы? — спросил он Умелова.
— Да. Я из Латвии, — кивнул Олег.
— О! Я читал о вашей стране. Наша пресса пишет, что вы очень сильно пострадали от советской оккупации.
Заметив, что Умелов не понял некоторых слов доктора, Мэри быстро перевела ему всю фразу.
— Да, — вынужденно согласившись с утверждением Крауча, снова кивнул Олег, хотя имел на этот вопрос совсем другую точку зрения.
Крауч улыбнулся, услышав утвердительный ответ прибалтийского журналиста. Подавшись немного вперед, доктор сделал внимательное выражение лица.
— Так что конкретно вас интересует?
— Мистер Крауч, вы не будете возражать, если мистер Юргенс будет задавать вопросы на русском языке, а я буду их переводить вам? — спросила Мэри.
Доктор снова напрягся.
— А почему он говорит по-русски?
Олег предвидел этот вариант развития разговора, поэтому он заранее проинструктировал Мэри на этот счет.
— Видите ли, доктор, во время советской оккупации все граждане в Латвии должны были знать русский язык. Мистер Юргенс мог бы задавать вопросы на английском языке, но у него пока не слишком большая практика. Он также мог бы задавать вопросы на латышском, но, к сожалению, я не знаю этого языка. И поскольку я выросла в семье русских эмигрантов и прекрасно владею русским языком, то лучший вариантом будет являться именно этот. Мистер Юргенс и вы будете общаться через меня.
Это объяснение полностью сняло все вопросы, и доктор Крауч снова надел на лицо свою дежурную улыбку, ожидая вопросов от мистера Юргенса.
— Скажите, доктор, вы были лечащим врачом мистера Фаррела? — спросил Умелов.
— Это не совсем так. Мистер Фаррел несколько раз проходил полное медицинское обследование в нашем госпитале. И я вел его медицинскую карту.
— Скажите, в тот день, когда с ним случился сердечный приступ у входа в ваш госпиталь, почему он приехал на своей машине, а не на карете скорой помощи? — Олег легко воспроизводил заранее приготовленные вопросы, которые быстро переводила Мэри.
— Дело в том, что приступ случился с ним неожиданно. До этого он чувствовал себя нормально.
— Откуда вы это знаете? — не дожидаясь перевода, спросил на английском Умелов.
— За полчаса до этого он звонил мне от своего нотариуса и просил срочно подготовить выписку из своей медицинской карты для оформления каких-то нотариальных действий. Я согласился, и он пообещал немедленно прибыть за этой выпиской в госпиталь. Но, у самого въезда на нашу парковку с ним произошел это самый сердечный приступ. К сожалению, инфаркт был слишком обширным и глубоким. Мои коллеги были бессильны.
Олег дождался перевода Мэри, и уже празднуя в душе свою журналистскую победу, решил развить успех.
— Скажите, доктор, а на теле мистера Фаррела не было никаких следов от уколов или инъекций?
Услышав этот вопрос, Крауч удивленно уставился на Умелова:
— Вы считаете, что его могли отравить?
