Unknown - Детский сад (СИ)
Длинный ремень сумки Лена забросила на плечо. Раньше она не любила носить сумку так — через плечо. Но лямок-ремней не убирала, привыкла таскать, как носила и любой другой хлам. Зато теперь можно много чего с собой нести. И ручонку Мики не отпускать. Веток Мика набрал много, видимо, радуясь, что есть кому их нести. Потом они шли неопределённо долго, а в раздражающей и опасной тьме ещё и неопределённо тяжело. У Лены уже начинали побаливать ноги, которым и так недавно досталось… Мальчишка неожиданно, наверное забыв предупредить, свернул, и ещё пару минут они спускались в кромешную тьму. Это оказалось до жути страшно: идти слепой вниз — в глубокий мрак.
— Пришли, — с облегчением сказал Мика, и Лена почувствовала, что он, только что стоявший рядом, пропал.
— Мика… — выдохнула она.
Но никто не ответил.
Надеясь, что она правильно поняла ситуацию, она повернула свою сумку, болтающуюся на бедре, на живот и пошарила в ней. Нашла. Газовая зажигалка вспыхнула и осветила странную дыру — громадную, в человеческий рост. Наполовину закрытую — какой-то лохматой и грязной дерюгой. Она поднесла зажигалку ближе. Нет, не дерюга. Тонкий покорёженный лист металла. Вроде как большой холодильник "освежевали", а потом молотком "шкуру" распрямили.
Через минуту Лена поняла, что перед нею — бетонная труба гигантских размеров. Может, здесь мелиорацией народ занимался когда-то — с полей лишнюю воду после половодья спускал? Или по ней когда-то текла речка, а над нею мост. Или ещё что…
— Ты идёшь? — изнутри глухо спросил мальчишка, и Лена шагнула в дыру.
Она оказалась права. Труба. Внутри получилось довольно просторное округлое помещение — с утоптанным полом, с какой-то ветошью — возможно, для сна. А чуть дальше от ветоши — как раз чуть не светилось серое пятно. Наверное, здесь Мика жёг свои ветки. Костёр. Но ведь… Лена задрала голову. Круглый потолок.
— Там две дыры есть, на потолке, — объяснил мальчишка, забирая у неё охапку ветвей. — Дым туда и утягивает. Ну что? Зажигай давай.
— То есть — зажигай?
— Ну, ты же не настолько больная. Огонь-то можешь сотворить.
Лена молча прошла вперёд и, нагнувшись, сунула под сухие ветки огонёк зажигалки. Пока поджигала, заметила за кострищем ещё какую-то кучу. Приглядевшись, поняла только, что там небрежно навалены металлические детали. Наверное.
Сухие тонкие ветки, почти хворост, занялись быстро. Лена прикинула: кажется, принесённого хвороста на всю ночь не хватит, но однажды она в каком-то журнале читала, что одной свечи достаточно, чтобы согреть за ночь семиместную палатку… Мальчишка постоял за нею, следя, как разбегается по веткам пламя, и сказал, пожимая плечами:
— Тебя точно выгнали.
Он задвинул узкий вход в трубу каким-то толстым, в ошметьях грязи полотном, протянув его от металлического листа до крюка, вбитого изнутри, рядом со входом, а потом дошёл до костерка и присел, протянув к нему руки. Лена тоже присела на корточки напротив и положила перед собой сумку. Хлеб она прямо в магазине обычно засовывала в пакет, а потом — в сумку. Итак, что мы на сегодня имеем? Один чёрный круглый и два батона. Кроме того, ожидая вечера, Лена решила себя побаловать и купила пластиковую бутылку сладкого кефира. На пол перед костром она расстелила опустошённый пакет, наломала батон кусками и выставила кефир.
— Это у тебя… столько-о… — Кажется, у Мики, присевшего у костра, перехватило дыхание при виде того, что появилось на свет из её сумки. И, кажется, чисто на всякий случай он переполз с корточек поближе к сумке.
— А ты хлеб ешь? — спросила Лена и протянула ему кусок батона. Вечерний привоз. И батон до сих пор свежий, только-только с завода: пропечённая корочка твёрдая, что так вкусно хрустит и ломается на зубах, а внутри — мякоть, которую сожми — и она слипнется, такая свежая! А уж запах! Этот крепкий хлебный запах заставил Мику сглотнуть так, что он опомнился.
В протянутые ему полбатона он вцепился обеими руками. Но, даже вгрызшись, ел аккуратно, подставляя под крошки ладонь. И Лена спокойно сняла с бутылки крышечку и протянула ему кефир: уж этот-то голодный точно не прольёт ни капли.
Пока он ел, не обращая внимания ни на что, она осторожно и быстро потрогала ладонью пол в его убежище. Холодно, хотя бетон не чистый, а с нанесённой землёй. Что ж… Она сняла куртку, постелила и заставила мальчишку пересесть с пола на тёплое. И только тогда отщипнула от батона себе кусочек. Много она есть не собиралась. Не хочется пока. Видимо, адреналин ещё не улёгся.
Спустя минуту она улыбнулась: пригревшись, Мика подтянул на куртку и ноги. Рядом с костром была светло, и Лена наконец рассмотрела мальчишку. Наверное, светловолос. Но гря-язный!.. Отросшие волосы от грязи прямо-таки задубели: когда Мика поворачивается, они даже не шевелятся. Лена почувствовала, как вздрогнули её пальцы: отмыть бы ребёнка… Тощий — понятное дело. Глаза небольшие, зато под тёмными бровями. Как там у Лермонтова про Печорина — порода? Ну, когда сам светловолосый, а брови тёмные? Рот — большой. Как раз, чтобы запихать в него последний кусище и давиться им с выражением блаженства на лице. Носишко прямой, а главное — порезов на лице так и не видно. Неужели её кровь помогла? И нет ни одного признака, что мальчишка — вампир. Или этих признаков и не должно быть? Да и откуда Лене знать про это? Ну, какие признаки должны быть у вампиров…
Когда мальчишка наелся, она начала осторожно допрашивать его:
— Почему мы не остались в том доме? Это из-за Ночного Убийцы, да?
— Ты правда не знаешь? — спросил он, очевидно сонный от сытости.
А она обрадовалась этой его сонливости. Ребёнок же. Если она даже и задаст лишний вопрос — вдруг он завтра не вспомнит?
— Мика, я жила очень далеко отсюда. И долго путешествовала. Здешних порядков и жизни не знаю. Поэтому и спрашиваю.
— Середину города охраняют. Застав много, — медленно сказал Мика, приваливаясь удобней к ней и берясь за её руку — точно, потянулся к теплу! — А по краям всякие бывают. И ночные убийцы, и топтуны… Да и охотников много. Я быстро бегаю, а вот тебе вокруг города лучше не ходить.
— А кто такие были те, что за тобой гнались?
— Не знаю. Они меня пообещали накормить, если я дам лицо порезать. В прошлый раз — кормили. А сегодня не захотели.
— А… А зачем… кожу резать?
— Ну, посмотреть, как долго заживать будет. Только я не думал, что они по второму разу резать начнут… Ну и сбежал.
"Посмотреть, как заживать будет…" Перед глазами вспыхнула картинка: лето, племянники сидят на подоконнике распахнутого окна и что-то сосредоточенно разглядывают. Лена подходит, заинтересовавшись: по подоконнику ковыляют мухи, у которых оборваны крылья.
