Николай Вихирев - Искатель. 1965. Выпуск №1
Артамонов резко положил машину на крыло, и я увидел бой: внизу расстилалось поле с маленькой высоткой. По высотке бежали кривые, реденькие ленточки окопов. Километрах в двух от высотки проходила дорога. По ней колонной шли танки. Передние, готовясь к атаке, развертывались веером и, оставляя глубокие следы в снегу, ползли на окопы.
Наверное, в окопах сейчас наши солдаты готовили бутылки с зажигательной смесью, связки гранат.
Артамонов ввел в пике свою машину, следом за ним нацелился на землю весь строй. Штурман уступил мне свое место в фонаре. Я быстро развернул аппарат и нацелил его на идущие рядом, как бы застывшие в воздухе от одинаковой скорости самолеты. Медленно раскрываются бомбовые люки.
Отсчитываю сорок секунд и начинаю снимать. Ветер в фонаре рвет аппарат из рук, от холода немеют пальцы. Земля все ближе и ближе. От самолетов отделяются черные капли бомб, быстро уходят вниз. Я провожаю их объективом аппарата и вижу столбы разрывов прямо среди танков врага.
Мы делаем круг и заходим вторично. Танки горят. Снова на них сыплются бомбы.
Один танк все же приблизился к окопам. Артамонов нацеливается на него. Меня сильно прижимает к сиденью. От стрельбы машину трясет, как трясет катерок в штормовую погоду. Хорошо вижу, как снаряды вонзаются в продолговатую коробку танка и он начинает дымить.
Отбомбившись и расстреляв весь боезапас, полк уходит на свой аэродром.
Одна из берлинских газет 9 декабря 1941 года писала:
«…если враг попытается отдельными рывками улучшить свое положение, он натолкнется на неприятные сюрпризы…»
Официальное коммюнике гитлеровской ставки прямо заявило об уверенности в том, что «возможность каких-либо действий со стороны Советов совершенно исключена».
А в это время наши войска уже наступали, вышибая гитлеровцев из Подмосковья.
Сюжет о бомбардировке фашистских танков приняли хорошо. Он сразу был включен в очередной «Союзкиножурнал» за 1942 год. Экземпляр позитива я привез для летчиков полка.
Неожиданно начальника нашей фронтовой кинобригады Александра Степановича Кузнецова и меня вызвали в штаб фронта, расположенный в Воронеже.
Машина остановилась около какого-то небольшого домика. У подъезда стояло несколько машин. Это был штаб командующего ВВС фронта генерала Фалалеева. Адъютант проводил нас в комнату, служившую кабинетом. В ней толпилось много военных, и среди них я увидел старого знакомого — полкового комиссара Брагина. Он подошел к нам, поздоровался и сказал:
— Сейчас генерал Фалалеев вручит вам ордена.
Я был награжден за боевые съемки в дивизии Богородецкого в июле 1941 года под Киевом.
Генерал Фалалеев поздравил меня и, вручая мне орден Красной Звезды, сказал:
— Я только что просмотрел вашу новую работу, товарищ Вихирев. Хорошо показан строй пикирующих бомбардировщиков, оторвавшиеся бомбы и поражение цели. Нашим бойцам надо побольше таких фильмов, чтобы виден был весь ход боя — с радостями и трудностями, такой, как он есть. Правда войны — наилучшее средство воспитания. А уж если вы специализируетесь на воздушных съемках, то ведь не только летчики и штурманы решают успех, но и механики, мотористы, техники — чернорабочие аэродрома, которые в мороз, буран готовят машины к полету. Так что в будущей своей работе постарайтесь и о них рассказать.
ВОЛЖСКАЯ ТВЕРДЫНЯ
В конце июля 1942 года я вместе с Сашей Кузнецовым был командирован на Волгу. Я еще не знал, что мне придется снимать эпизоды одной из крупнейших битв Великой Отечественной войны. Мы собирались лететь на грузовом «ЛИ-2», но он оказался перегруженным, и нас посадили на учебно-тренировочные истребители «УТ-2». Летчики, опасаясь встреч с «мессершмиттами», летели на бреющем. Невспаханные, неубранные поля цвели всеми красками. Почему-то в это лето было особенно много цветов.
Поскольку запас топлива у наших самолетиков был небольшим, мы прыгали от одного аэродрома к другому. Когда садились, нам приходилось очищать радиатор и крылья от пчел, бабочек, стрекоз, мух и прочей крылатой мелочи, обитавшей на высоте нашего полета.
Город на Волге жил обычной жизнью. По утрам оглашался гудками заводов; трамваи, автобусы, пригородные поезда заполнялись рабочим людом. На перекрестках торговали мороженым и газированной водой. В скверах играли дети. Мамаши заботливо катили перед собой коляски с малышами. Словом, здесь еще не чувствовалась близость фронта.
У киногруппы была своя полуторка, и вскоре я выехал в район Дона, где разгорелись особенно упорные бои. Гитлеровцы заняли железнодорожную станцию Абганерово — важный тактический пункт, через который нашим войскам подвозились подкрепления и боеприпасы. Единственный танковый дивизион командование решило бросить на поддержку пехоты и любой ценой взять станцию обратно.
Мне предоставили место в правофланговом танке. С него было удобно снимать всю картину атаки.
Фашисты не ожидали танкового удара. Они побросали свои минометы и пулеметы и пустились наутек.
Увлеченные преследованием, мы не заметили, как с фланга выкатились гитлеровские танки и с ходу открыли огонь.
Кто видел встречный танковый бой, тот никогда не забудет этих картин.
Дымя выхлопными газами, гремя гусеницами, качая стволом своей пушки, мчался на нас фашистский танк. Наш водитель тоже прибавил газ. Казалось, секунда — и оба танка столкнутся, превратятся в груду железного лома… Но стрелок опередил столкновение. Он успел выстрелить раньше фашиста. Я увидел, как снаряд рванул броню и внутренность черного чудовища озарилась вспышкой взрыва. Верхняя плита вместе с башней оторвалась, вверх вырвался черный столб дыма.
Другие танки, расстреляв боекомплект, таранили вражеские машины. Танки вспахивали гусеницами землю, почти поднимались на дыбы, быстро расходились и со страшным воем и скрежетом опять сталкивались своими стальными лбами, окутываясь дымом и искрами.
Наконец фашисты не выдержали. Оставив на поле боя около десяти своих машин, они откатились назад.
Последнее, что запомнилось в этом быстротечном бою, — картина, как из подбитого вражеского танка выскочили танкисты и прыгнули на броню другой машины. Поблизости находился наш танк. Я увидел раскрывшийся башенный люк. Из него показалась голова нашего паренька. Он метко швырнул одну за другой две гранаты и сбил с брони фашистов. Откуда у него взялись гранаты — не знаю, видно, хозяйственный был паренек.
Но фашисты наступали упорно, большими массами. К августу они были уже недалеко от Волги.
