Елена Бергман - Мир львинов
А еще через несколько месяцев, на исходе зимы, коза пропала, и в поселке вздохнули с облегчением — ушла, видать, к своим: за день до ее исчезновения в степи видели стадо ее рогатых сородичей. Вот только радовались недолго — летом коза вернулась, да не одна, с приплодом — вокруг рогатой матери радостно скакали четыре пушистых козленка. Счастливое семейство поселилось вместе со всеми в пещере, внося в жизнь сообщества определенное разнообразие.
Козлята шалили и пакостничали, желали спать непременно на постелях, жевали и портили одежду и оружие, и очень скоро женщины взбунтовались и выселили рогатых захватчиков во двор. Посовещавшись, молодежь нарубила жердей покрепче и за одно утро выстроила козам удобный просторный загон с крытым тростником навесом. После долгой беготни с криками и руганью отчаянно брыкавшихся животных все-таки отловили и водворили в новое место обитания, и в селении вздохнули, наконец, свободно. Потом ребром встал вопрос — запертые козы не могли добывать себе пропитание и не умели убирать навоз. Но и с этой проблемой разобрались быстро — назначили дежурных; жители стойбища оказались готовы на любые жертвы, главное, что рогатые не бродят больше по поселку.
На следующий год коза опять сбежала, вместе с одной из дочерей, и обе к лету вернулись — с выводками. Таким образом, всего через три года стойбище стало обладать стадом больше чем в двадцать голов…Все эти «головы» требовали еды, исправно гадили, да и загон, изначально строившийся всего на четырех животных, теперь необходимо было расширять. К тому же, от коз, столь быстро плодящихся под защитой стойбища, этому стойбищу не прибавилось ничего, кроме забот. На общем собрании племени было решено пустить большую часть стада на мясо, но дело как-то откладывалось за неимением желающих взяться за топор и идти убивать ставших уже родными беззащитных животных…А потом мать Мраха, уже трижды мама, додумалась — а ведь коз-то можно доить! В поселении на тот момент имелось более пятидесяти маленьких детей, молока хватало не всем, и идею приняли с радостью. Часть стада все равно пришлось забить — в основном, молодых козлов, хотя пару оставили на племя.
Построили новый загон — побольше и попрочнее, подрядили детей собирать траву…Козье молоко оказалось жирным и вкусным, малыши пили его с радостью и начали заметно поправляться и крепнуть. Мрах и сам очень его любил… Прогремевший над головой раскат грома вывел львинка из задумчивого оцепенения. Нашел время мечтать! Подхватив вопящего от возмущения котенка под мышку, и хорошенько шикнув на него для острастки — малыш вздумал царапаться, Мрах вскинул на плечо мешок и побежал к реке. Прямо над ним огромная туча, колыхаясь сине-черным, собиралась с силами, готовая обрушить вниз бесчисленные молнии…
И опять мальчикам повезло — едва вступив под сень прибрежных деревьев, они наткнулись на огромный вывернутый из земли древний пень, заваленный ветками. Пень находился довольно далеко от воды, так что затопление при разливе ему, скорее всего, не грозило. Его торчащие в стороны корни были так густо оплетены лианами и прочей ползучей растительностью, что образовали нечто вроде крыши, почти непроницаемой для дождевых капель, а места в образовавшейся под ним пещерке оказалось вполне достаточно, чтобы два мальчика и один львенок смогли спрятаться от надвигающейся грозы. Едва Эрих и Мрах успели юркнуть в убежище, первые тяжелые капли зашлепали по листьям, а еще через мгновение разверзлись хляби небесные и ливень хлынул стеной. Молнии сверкали столь часто, что сливались в одну беспрерывную вспышку, громыхало страшно и оглушающее.
Ослепленные, перепуганные почти до смерти дети скорчились в своем убежище, плача от ужаса, но никто не слышал их криков и мольб — все живое давно попряталось, а слабые стоны легко заглушали звуки грозы.
Буйство природы продолжалось долго. Когда громы стали, наконец, удаляться, а дождь редеть, уже почти стемнело.
Надо было готовиться к ночлегу. Убежище под пнем оказалось на удивление надежным — несмотря на сильнейший ливень, воды туда натекло совсем немного, и поэтому решили переночевать здесь — вряд ли бы удалось отыскать что-либо лучшее. Перед сном Мрах и Эрих вылезли наружу — немного размяться и, может быть, насобирать дров для костра, хотя шансов найти хоть что-то сухое после такого потопа у них почти не было. Безуспешно полазав по чаще, изрядно промокнув и смирившись с тем, что эту ночь придется коротать без огня, мальчики спустились ненадолго к реке — напиться, и просто поглядеть на бурную воду. В сгущающихся сумерках река показалась им чужой и неприветливой, холодный ветер пробирал до костей, и дети собиралтсь уже вернуться в пещеру, как вдруг Мрах, унаследовавший от своих далеких предков великолепное ночное зрение, остановился, и, пригнувшись, начал разглядывать что-то у самых ног.
Шерсть у него на загривке встала дыбом, и он тихо, угрожающе зарычал. Эрих, удивленный, бросился к другу:
— Что там?
Мрах, все еще глухо рыча, показал пальцем вниз. Эриху пришлось наклониться почти к самой земле, чтобы увидеть, что именно так встревожило львинка — в грязи явственно отпечатался чей-то след. И этот след очень походил на человеческий.
Глава 7. Друзья или враги? Нашествие блох
Эриха мгновенно пробила крупная дрожь, на этот раз — совсем не от холода. Он смотрел на след, едва различимый в вечернем сумраке, и молчал. Мрах тоже молчал, только шерсть у него на загривке по-прежнему топорщилась, да хвост хлестал по ногам, выдавая напряжение.
— Люди. — наконец вымолвил он. И это слово прозвучало, как ругательство.
Эрих отпрянул и в изумлении воззрился на друга. За долгие годы совместной жизни с львинами он напрочь успел позабыть, что люди — исконные враги гривастых, а их племя — всего лишь редкое исключение, союз, к которому привел случай. И как тут не забыть, когда они уже лет сто как живут вместе, охотятся, и растят детей, а в последние годы еще и одним молоком вскормлены — козы-то общие!
Ну и дела…И что дальше? Вряд ли этот след оставил кто-то из своих — охотники племени так далеко не забредают- незачем. Значит, чужие?
Эрих еще раз внимательно вгляделся в отпечаток. Тот, кто его оставил, проходил здесь недавно — края не размылись дождем. След был велик- раза в два длиннее, чем у Эриха, и намного шире. К тому же человек был намного тяжелее — его нога глубоко погрузилась в грязь. Что он делал на берегу? Куда направился потом? Одинокий ли это охотник или идет вместе с отрядом? Вопросов оказалось слишком много, но как найти на них ответы?
