Олег Голиков - Рассказы
приемлемую цену в этом приличном и удобно расположенном теремке сдаётся нумер на
двоих, он отвёл в сторону Сергея Ильича и предложил всё-таки сперва посмотреть этот
вариант. Но товарищ, смерив его презрительным взглядом, строго промолвил:
-Ты снова, плотоядный гад, хочешь променять чистый и ничем не обременённый отдых на
все эти телевизоры, чайники, холодильники? Эх ты…
Подобная позиция окончательно решила дело, и очень скоро два друга оказались перед
воротами убогой гоголевской мазанки с двумя окнами, забранными тяжёлыми решётками,
в которой стояло две скрипучие кровати времён Ивана Калиты. Правда для того, чтобы
достигнуть приюта трезвых странников пришлось изрядно попыхтеть, поднимаясь
пешком в крутую гору и преодолевая множество препятствий в виде путающихся под
ногами поливочных шлангов, разрушенных ступенек и постоянно возникающих на пути
остатков какого-то сеточного забора. Соблазны можжевеловой рощи ограничивались
наличием одного чахлого можжевельником за соседским забором.
На потрескавшихся стенах пристанища висело множество дешёвых картонных иконок, а в
углу, словно гроб, поставленный на попа, приютился зашарпанный советский шкаф с
приклеенной на боку таблицей утверждённого плана эвакуации. Во дворе стоял
вызывающе хромой стол и два подозрительных пластмассовых стула, на одном из
которых лежало нечто похожее на плед. Но это был не просто плед, а одна из тех
огромных цветастых тряпок цыганистого вида, которые обходят своим вниманием даже
автовладельцы средней руки, известные своей слабостью ко всему, что называется ёмким
словом «ветошь». Бельё на кроватях было примерно такого же состояния,а на протёртый
до дыр коврик с оленями – непременный атрибут советских квартир, смотреть без слёз
было трудно. На подоконнике скалился неопрятным трезубцем заляпанный воском
подсвечник с мыльным огарком желтоватой свечи.
Туалет не прибавил поборникам трезвости оптимизма – это был не просто ветхий
деревянный деревенский сортир типа «очко». В покосившемся прогнившем пенале стоял
металлический стул без сиденья, к которому было прикручено ржавой проволокой нечто,
что в просторечии называется «седлушка» для унитаза. Однако этот сантехнический
аксессуар был явно найден на свалке, где пролежал немало лет. Под всем этим
великолепием инженерной мысли стояло простое изъеденной ржавчиной ведро. Завершал
нелепую картину санузла непереносимый миазм, который, впрочем, был не самым
худшим из всех составляющих интерьера.
- Я же вам говорила, - робко прошелестела за спиной хозяйка, - Удобств никаких…Но
ведро я выношу регулярно – так что…
- Да нормально всё… Нам же здесь только ночевать…. - несколько упавшим голосом
подбодрил женщину более молодой, а поэтому более оптимистичный Сергей Ильич. И,
сторговав четверть запрашиваемой цены, беспощадные противники алкогольных
возлияний стали распаковывать свои нехитрые пожитки. Заглянув напоследок к столь
неприхотливым туристам, хозяйка с каким-то сожалением посмотрела на быстро
собирающихся на горную прогулку товарищей и с сомнением покачала головой:
- И что вы тут вечером делать будете….. Ну вот вам, хотя бы ноги не переломаете, когда
ночью будете сюда подниматься.
С этими словами она положила на стол похожий на небольшой барометр аварийный
светодиодный фонарик, оснащённый растянутой резинкой для ношения на голове, и
исчезла…
-3-
Вернувшись с горного маршрута, Сергей Ильич и Илья Никифорович наскоро перекусили
захваченными из дома продуктами, не торопясь забили две огромные ракеты из двух
грамм Марии Хуановны. Вовсю подшучивая над собственным жилищем, друзья
расположились на шатких кроватях на дневной отдых. Проснувшись около шести часов,
аскетичные противники бухаста ещё раз восхитились собственной трезвостью и стали
собираться в дорогу. Раскурить один из косяков было решено неподалеку от шумной
набережной Нового Света, на которой кипела обыденная жизнь отдыхающих, ни сном ни
духом не ведающих, что эти края удостоены посещением двух столь славных и крепких
духом поборников трезвости. Оба джентльмена, принарядившись в роскошные летние
пиджаки и шляпы, и в предвкушении новых волнующих ощущений от уже начавшегося
аттракциона трезвого Дня рождения уверенно покинули свой монашеский скит.
"План" был хорош – это чувствовалось с первой затяжки. Сам процесс потребления
прошёл упоительно романтично в реликтовом леске чуть в стороне от нахоженных
туристами троп. Но, уже спускаясь в направлении набережной, Сергей Ильич мимоходом
заметил, что одеты они уж очень стильно для этой дыры. И, действительно, бесконечный
народ, возвращавшийся с пляжа и спускающийся вниз для вечернего разврата, в лучшем
случае, кроме купальника или плавок, имел на себе панаму или шорты. Поэтому два
слегка одурманенных благородных дона в белоснежных штанах и безумно стильных
пиджаках синего и бледно-изумрудного цвета, выглядели на фоне толпы этих
голодранцев, мягко говоря, нелепо. Белые шикарные шляпы наших героев усиливали
контраст с глобальной нищетой нарядов ничего не подозревающего народа, что начинало
вызывать у приятелей серьёзный душевный дискомфорт, усиленный лёгкой изменой от
неумолимо нарастающей волны классического "прихода". И что самое скверное, броской
изюминкой наряда Ильи Никифоровича служил тот самый ярко-жёлтый фонарик,
который был водружен на запястье. Именно на этот странный аксессуар именинник,
быстро теряющий связь с внешним миром, почему-то частенько поглядывал как
поглядывают скороспелые нувориши на брендовые наручные часы.
Когда же Сергей Ильич и Илья Никифорович попали в оазис начинающих оживать
ресторанов, общая картина не изменилась – густо сидевший в кафе и бродивший рядом
плебс был одет до неприличия ничтожно, вернее был практически раздет, и, видимо, не
собирался щеголять подобающими для трезвого Дня Рождения туалетами.
С огорчением отметив этот факт, Сергей Ильич, тихо заметил:
- Пялятся на нас, эти животные, как на кинозвёзд. Того гляди начнут автографы
просить…
- Да…уж, - выдавил из себя беспощадно взопревший от внезапно нахлынувшего ужаса
Илья Никифорович, - Нас определённо заметили, и теперь смешаться с толпой вряд ли
