Артур Конан Дойл - Скандальная история в княжестве О...
Без десяти семь мы были в Серпентин-Авеню. Уже смеркалось, и только что начали зажигать фонари; мы начали ходить перед виллой в ожидании ее хозяйки. Вилла была совершенно такой, какой я себе ее представлял по рассказам Гольмса, но окружающую местность я себе воображал гораздо более пустынной. На одном углу болтала группа веселых курящих зевак, невдалеке стоял точильщик со своим колесом, и два солдата любезничали с няней. Несколько хорошо одетых молодых людей медленно прохаживались взад и вперед с сигарой во рту.
— Видишь ли, — заметил Гольмс, — эта свадьба чрезвычайно упрощает дело. Теперь фотография является обоюдоострым оружием. Я не думаю, чтоб ей было очень желательно показать карточку мистеру Нортону, точно так же, как нашему клиенту не было бы очень приятно, если бы она попала в руки принцессы. Вопрос в том, где найти карточку.
— Да, где?
— Маловероятно, чтобы она ее всегда носила при себе. Кабинетная фотографическая карточка слишком велика, чтобы ее можно было легко скрыть в дамском платье. Поэтому очевидно, что она ее с собой не носит.
— Где же она?
— Может быть, у ее банкира или нотариуса, но это предположение маловероятно. К чему ей передавать другому такую важную вещь? На себя-то она может положиться, но ведь она не знает, в силах ли воспротивиться ее деловой человек политическому или косвенному влиянию. Кроме того, она намерена воспользоваться карточкой в ближайшие дни. Поэтому она должна у нее быть всегда под рукой. Поэтому она, наверное, хранится у нее на квартире.
— Но ведь у нее делали два раза обыск.
— Они не умели искать.
— А что ты намерен делать?
— Я совсем не буду искать.
— Как так?
— Она сама мне ее покажет.
— Ну, не думаю.
— Посмотрим. Тс, экипаж подъезжает. Теперь следуй в точности моим предписаниям.
Маленькое, элегантное ландо, фонари которого были зажжены, подъехало к вилле; едва оно успело остановиться, как к нему подбежал один из прогуливающихся людей для того, чтобы открыть дверцу экипажа и получить за это на чай. Другой бросился с тем же намерением и столкнул его в сторону. Между ними произошло спор; вмешались оба солдата и приняли сторону первого, тогда как точильщик заступился за второго. Дело дошло до форменной потасовки, и в одно мгновение вышедшая из экипажа дама стала центром возбужденных, дерущихся людей, пускавших в ход и палки, и кулаки. Гольмс бросился в середину свалки защищать даму. Но он еще не успел добраться до нее, как вскрикнул и упал с окровавленным лицом. Тотчас же все дерущиеся разбежались в разные стороны, и только тогда несколько человек, более прилично одетых, бывших дотоле безучастными зрителями этой сцены, бросились на помощь даме и раненому. Ирэна Адлер вбежала в подъезд; на пороге она остановилась, видимо, не зная, что делать, и великолепная ее фигура резко выделялась на ярко освещенном заднем фоне.
— Он тяжело ранен? — спросила она.
— Он умер! — воскликнуло несколько человек.
— Нет, он еще жив, — проговорил кто-то. — Но он умрет прежде, чем вы его успеют довезти в больницу.
— Славный, отважный человек! — проговорила какая-то женщина. — Не вмешайся он, эти негодяи стащили бы с дамы и цепочку, и часы. Он еще двигается.
— Здесь его нельзя оставить. Позвольте его снести в ваш дом, сударыня?
— Конечно, внесите его в гостиную. Там удобная софа. Пожалуйста, сюда!
Медленно и торжественно внесли его в гостиную; мне все это было видно в окно. Я видел лежащего на софе Гольмса, так как комната была освещена, а шторы не были задернуты. Не явились ли у него в эту минуту укоры совести? Что касается до меня, то я чувствовал себя сильно смущенным тем, что принимаю участие в махинациях против этой прелестной женщины, ухаживающей с такой нежностью и грацией за раненым. И все-таки он теперь уже не мог отступить, и поэтому я постарался отогнать от себя укоры совести и вынул из пальто ракету. Я успокаивал себя тем, что ведь ей не будет нанесено никакого вреда, и что мы только стремимся воспрепятствовать ей нанести вред другим.
Гольмс приподнялся; он сделал движение, как будто задыхается. Горничная бросилась открыть окно. В ту же самую минуту он поднял руку; я бросил в комнату ракету и крикнул во все горло: «Пожар!» В одну минуту у виллы собралась целая толпа народу. Густое облако дыма выбивалось из открытого окна. Передо мною мелькали тени бегущих взад и вперед людей, и я услыхал голос Гольмса, уверявшего, что опасности никакой нет.
Я выбрался из толпы, и не прождал я на углу и десять минут, как явился Гольмс, и мы двинулись в путь с облегченным сердцем.
Несколько минут он быстро и молча шел рядом со мной.
— Ты это сделал очень искусно, доктор, — заметил он. — Теперь все в порядке.
— Ты, значит, достал фотографию?
— Нет, но зато знаю, где она находится.
— Каким образом ты это узнал?
— Она мне, как я тебе предсказывал, сама же и указала.
— Мне это совершенно не понятно.
— Ну, я из этого не буду делать тайны, — проговорил он со смехом. — Вся история проста до чрезвычайности. Ты, конечно, догадался, что на улице все было подстроено. Все участвующие лица были ангажированы на один вечер.
— Я так и думал.
— Когда разыгрался скандал, я держал на ладони своей руки кусок сыроватой красной материи. Перед тем, как упасть на землю, я прижал его к лицу, и поэтому получилось впечатление, что у меня лицо разбито в кровь. Это старый кунштюк.
— Я так и предполагал.
— Меня внесли в ее виллу, и как раз в ту гостиную, на которую я обратил раньше все свое внимание. Она примыкает к спальне, и от меня, следовательно, ничего не могло укрыться. Они меня положили на софу, я начал как бы задыхаться, горничная распахнула окно, и тогда начал действовать ты.
— Но каким образом я мог тебе оказать содействие?
— Если женщина думает, что горит ее дом, она, несомненно, инстинктивно схватится за предмет, который ей дороже всего. Это вполне естественно, и я этим пользовался не раз для своих целей. Замужняя женщина и мать хватает своего ребенка, незамужняя женщина хватается за свои драгоценности. Я был уверен, что для нашей дамы самой драгоценной вещью является предмет, который я стремлюсь достать. Сцена пожара была проведена великолепно. Дым и крик могли бы потрясти хотя бы и стальные нервы. Поэтому я узнал все. Фотография помещается в нише, в потайном шкафчике, вделанном в стену. При первой тревоге она бросилась туда, и я увидал, что она держала в руках карточку. Когда я крикнул, что опасности никакой нет, она положила карточку обратно, но затем увидала ракету и бросилась из комнаты. После этого я ее уже не видал. Я колебался, не овладеть ли карточкой, но в эту минуту вошел ее кучер, и я решил повременить, так как малейшая оплошность могла испортить все дело.
