Игорь Голосовский - Записки чекиста Братченко
Как было поступить? Поручить такое важное дело семнадцатилетнему пареньку, недавнему гимназисту, я не мог. Но обижать Лешку мне не хотелось.
— Ладно. Пойдем вместе. А Малинина в банк пошлем. Такой вариант тебя устраивает?
Лешка вскочил, тиская шапку. Но я велел ему раздеться и лечь на диван. Довольный, си стащил старенькую шинель. Но уснуть в эту ночь нам так и не удалось...
3
Едва я начал дремать, как в дверь постучали. Кольцов вскочил, щуря сонные глаза. В коридоре ждал красноармеец с пакетом. Я прочел:
«Только что в банке похищено двадцать три килограмма золота. Жду вас. Малинин».
Отпустив солдата, я стал наматывать портянки.
— Что случилось? — спросил Кольцов.
— Наш план отменяется, — ответил я. — Поиски убийцы придется отложить. Из банка взято золото. Взято, конечно, не ворами, а тайными врагами Советской власти. — Я не столько объяснял Лешке, сколько рассуждал вслух.
— А как же слесарь, Федор Гаврилович? — спросил Кольцов, когда мы вышли на улицу. — Ведь его упускать нельзя.
— Что ж, придется тебе одному выяснять, кому принадлежит ключ.
— Есть! — браво ответил Лешка и, боясь, что я передумаю, поспешно шмыгнул в переулок.
Возле банка собрался народ. Среди толпы высилась могучая фигура Малинина.
На каменных плитах лежал окровавленный красноармеец-часовой. Правой рукой он продолжал сжимать ложе винтовки. Молодое удивленное лицо было повернуто к небу. Я наклонился к часовому. Он был еще жив.
— Врача! — крикнул я. — Внести в дом!
Малинин бросился помогать, бормоча:
— Оказывается, не помер, смотри ты!..
Красноармейца положили на стол в одной из комнат.
Вокруг столпились бледные чиновники. Один из них, в круглых роговых очках, с достоинством представился:
— Начальник отделения, коллежский советник Спицын. Готов по мере сил содействовать обнаружению злодея, покусившегося на государственное достояние.
Я почти не слушал советника. Все мое внимание привлекал красноармеец. Он стонал, широко открыв светлые, полные слез глаза, и пытался что-то сказать. Расстегнув гимнастерку, я увидел на груди широкую ножевую рану.
— Товарищ, кто тебя? — спросил я.
— Двое... — прошептал красноармеец. — Одного я знаю... Он...
— Говорите!
Но часовой обессиленно откинул голову. Глаза его закрылись.
— Федор Гаврилович, надо в подвал сходить, где золото хранилось, — напомнил Малинин. — Можно?
Я кивнул. Он удалился.
— Вызовите по телефону доктора! — приказал я Спицыну.
— Слушаюсь! — наклонил он хохолок.
Вслед за Спицыным вышли остальные служащие. Я остался в комнате один.
— Пи-ить! — попросил раненый и застонал.
— Потерпите, товарищ! — ответил я, выбегая в зал. Вокруг никого не оказалось. Пришлось самому отыскивать графин. Когда я вернулся с водой, красноармеец не шевелился. На его груди зияла вторая, свежая рана. Он был убит какие-нибудь три-четыре минуты тому назад. Подоспей раньше, я мог бы встретиться с убийцей! Я бросился к открытому окну. Площадь была пуста. Распахнув дверь, я увидел Спицына. Он привел врача.
— Вы опоздали, — сказал я и попросил бывшего коллежского советника проводить меня в подвал. Голова моя пылала. «Значит, враг находится где-то здесь, в здании!» — думал я, всматриваясь в лица банковских служащих.
— Кто же этот гад? — с гневом произнес Малинин, когда я рассказал ему о случившемся. Он стоял у входа в подвал, рассматривая исковерканный замок. — Жив не буду, а выведу их к стенке!
— В старое время ни один преступник не имел физической возможности проникнуть в хранилище банка, — строго заявил Спицын.
— Что же, теперь преступники стали умнее? — с досадой спросил я.
— Преступники во все времена одинаковые! — ответил Спицын. — Дело, изволите видеть, не в них! Дверь, ведущая на первый этаж, была электрическим звонком соединена с двумя сторожевыми постами. Но даже если бы в силу каких-либо причин сторожа оказались бездейственными, то и тогда злодею не удалось бы войти в само хранилище. Вот эта железная дверь имела особенно сложное устройство. Стоило вору сломать замок или хотя бы даже открыть его подобранным ключом без знания тайного шифра, как автоматически заклинивалась первая дверь на этаже, и, таким образом, преступник оказывался как бы замурованным в подвале!
— Почему же сейчас не помогли ваши хитрые устройства?
— По ночам электростанция выключает свет! — ответил бывший коллежский советник. — А без электрической энергии, изволите знать, все устройства и механизмы бездействуют! Любой может войти и орудовать в пустом и плохо охраняемом здании.
— Ты, божий старичок, по-другому у меня заговоришь! — перебил его Малинин. — Охрана плохая? Не пройдет твой номер! Потрудитесь на замочек взглянуть, Федор Гаврилович. Что сделали, гады! Открыли настоящим ключом, а после, чтоб, значит, тень навести, давай колотить чем попало. Искорежили сверху и думали на воров свалить. Не вышло. Ихний человек золото унес... который в банке работает!
Осмотрев замок, я не мог не согласиться с Егором. Действительно, механизм был сплющен несколькими ударами по уже открытой двери. Такие повреждения не могли быть нанесены снаружи через скважину. При всем своем настороженном отношении к Малинину я не мог не отдать дань его сообразительности.
— Как же, господин коллежский советник? — спросил я Спицына. — Согласны вы с нашим выводом?
Лицо Спицына стало испуганным и жалким.
— Ключа от хранилища у меня нет и не было! К денежному фонду я не имею никакого отношения.
— У кого же ключ?
— В старое время...
— К черту старое время! — рявкнул Малинин.
— Раньше... дверь можно было открыть только тремя ключами. Один хранился у старшего кассира, другой у оператора, третий у управляющего банком. Они вместе и входили в подвал. А теперь...
— Что замолчал? Или помочь? — сжал кулаки Малинин.
— Ныне все три ключа у господина управляющего.
— Это у барона Лессинга, что ли? — Малинин сплюнул. — Я так и знал, что без старой лисы не обойдется!
— Когда является на работу Лессинг? — сдержанно спросил я.
— Он болен. Лежит в постели с приступом грудной жабы.
— Мы его вылечим, сучьего сына! — выругался Егор.
О Лессинге мне приходилось слышать. Это был один из интеллигентов, добровольно согласившихся сотрудничать с большевиками. Правда, объяснял он это своеобразно.
— Банк стоит и должен стоять выше политики! — заявил он председателю ревкома, старому политкаторжанину Волошину. — Если банк, эта основа цивилизации, рухнет под ударами социальных бурь, в стране настанет первобытный хаос. Перестанет существовать Россия! Я русский, милостивый государь! Во имя отечества я остаюсь на своем посту.
