Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — монарх
И хотя понятно, за спиной эльфийки как бы тоже я, но мало ли кого и где поддерживаю. Это не совсем то, что я сам. На эльфийку могу и рукой махнуть, других забот хватает, а вот посягнуть на земли самого Ричарда — это посягнуть на его честь, достоинство, вес в обществе, и тут уж он в ответ камня на камне не оставит, утверждая и доказывая!
В лагере при моем появлении сразу подтянулись и забегали быстрее, все-таки людям нужен надсмотрщик, я и сам такой, но здесь заставлять себя самому, а такое куда труднее.
Зигфрид у моего шатра быстро шагнул навстречу.
— Ваше Величество, шатер свободен.
Я нахмурился.
— Ты что, удавил королеву?
— Еще нет, — ответил он честно. — Просто ее величество изволили отбыть к своим лордам, что расположились во-о-он там!
Я проследил взглядом, в лагере мезинцев как будто за ночь прибавилось народу.
— Ладно, пусть…
Он спросил деловито:
— Теперь в Сен-Мари? Или будем ждать всю армию.
— Нужно в Сен-Мари, — сказал я, — но маяк еще важнее… Хотя, впрочем, как я забыл…
— Ваше Величество? — спросил он.
Я нетерпеливо отмахнулся.
— Все в порядке. Занимайся делами, то есть бди, а я пока помыслю… Ко мне пока никого не пускать! Король изволит думать.
В шатре я сразу вытащил Зеркало Горных Эльфов. Огромная энергия требуется на перемещения, но на простой просмотр нужно на порядок меньше, а за эти несколько дней могло бы уже и подкопить, как мне кажется.
За стенкой шатра то и дело голоса заставляют нервничать, потому не стал раздвигать рамки, оставив тем же, почти карманным, только со стороны входа прикрыл картой и, уставившись в матовую поверхность, где едва вижу свое отражение, начал представлять вершину холма, где посадил в землю, как зернышко дерева, зародыш маяка, как его называю, хотя это скардер, и неизвестно, что он еще делает и для чего служит.
Долгое время по матовой поверхности плавали блеклые пятна, затем нечто черно-белое, вернее, серое, и когда я уже начал скрипеть зубами и молча яриться, увидел сверкающе снежно-белый конус, что дюймов на пять поднялся над землей.
Вокруг него что-то вроде дымки или же мелкой водяной пыли, в ней переливается радуга, как догадываюсь, цвета все еще смазаны… хотя нет, если продолжать всматриваться до рези в глазах, то проступают и цвета, хотя пока что блеклые, едва различимые.
— Заработало, — прошептал я с таким облегчением, что можно бы расплакаться, будь я в самом деле урожденным рыцарем, это они всегда падки на бурное выражение или, как тогда говорили, изъявление чувств, сдержанны только простолюдины из-за их нечувствительности и даже бесчувственности, тупости и животного равнодушия.
Но мир меняется стремительно, скоро все будет наоборот, рыцари погибнут, первыми принимая на себя все удары, а простолюдины будут с равнодушными мордами резать друг друга и гордиться своим хладнокровием.
Когда я вышел, Зигфрид спросил торопливо:
— Ваше Величество! Что-то радостное?
— Да, — ответил я. — Маленький шажок к великой победе. Хоть и черепаший, но все же… Тьфу-тьфу, только бы не последний… Позови Альбрехта и Норберта.
Глава 3
За шатром послышались приближающиеся голоса. Зигфрид откинул полог, пропуская вовнутрь Альбрехта и Норберта, после чего закрыл и сам отошел, слышу по шагам, не желает подслушивать королевские тайны и другим не даст.
— Граф, — сказал я Альбрехту, — отправляйтесь к Тоннелю. Без всякого там, просто берите людей и галопом. Ситуация неясна. Кто там его охраняет, непонятно.
Он посмотрел на меня с подозрением.
— Вы говорите так, будто посмотрели в магический кристалл, а он заплеван с другой стороны!
— А что, — спросил я с жадным интересом, — есть такие?
Он кивнул.
— Бывает, плюют с обеих сторон. Не всем нравится то, что видят. Некоторые плюют даже в зеркало.
— В самом деле, — уточнил я нетерпеливо, — такие кристаллы существуют?
Он кивнул в сторону Норберта.
— Барон Дарабос говорит и даже утверждает. Дескать, все еще есть, а кому нам верить, если и его назвать брехлом? И даже не заплеванные. У кого кристалл, у кого кольцо, чтоб в дырочку зреть дальние места, у кого еще что-то.
Норберт буркнул:
— Если не врут, конечно. Хотя, с другой стороны, говорят слишком часто. Что-то, может быть, и есть.
— Нет, — с жалостью ответил я, — у меня кристалла нет. Если наткнетесь где, немедля реквизируйте на государственные нужды ввиду стратегической ценности такого сырья.
Альбрехт спросил с таинственным видом:
— Но что-то же у вас есть, Ваше Величество?
— Пока что, — пояснил я, — эти штуки заменяет моя замечательная и мудрая, как я сам, интуиция. Недаром же она моя. Но все же я сам больше доверяю всяким этим кристаллам, чем себе, они дурные и показывают всегда правду.
— Ясно, — бодро сказал Альбрехт. — Будем искать.
— Если бы попалось, — пояснил Норберт, — уже бы реквизировали.
— Потому, — сказал я, — сперва нужно понять на основании других данных, придется ли воевать за Тоннель или же он пока что в руках друзей.
Норберт кивнул с самым серьезным видом.
— А также хорошо бы узнать судьбу турнедских армий.
— Они не турнедские, — возразил я сердито. — Уже доказали верность и преданность моему Величеству, тогда высочеству, а то и всего лишь какой-то там светлости, уже и не помню!
— Помню-помню, — буркнул он. — Стальграф Филипп Мансфельд пожалован титулом лорда Галекширского с вручением в пользование королевства Жемчужных Ключей, а рейнграф Чарльз Мандершайд получил земли королевства Сильверланд… Это неслыханная щедрость, так что для верности достаточно.
Я поморщился.
— Думаю, у них есть и более весомые причины.
Норберт смолчал, Альбрехт обронил с сомнением:
— В самом деле?
— Оба видят во мне завоевателя, — огрызнулся я. — Не забывайте, они до мозга костей прирожденные вояки. Гиллеберд умел подбирать людей. И оба уважали Гиллеберда за его замашки завоевателя, а не за сидение на троне.
Альбрехт промолчал, взгляд остается встревоженным. В самом деле, начиная очень рискованный рейд отдельной ударной армии в земли самого Мунтвига, я всем послам, дружественным и недружественным королям говорил о неисчислимых полчищах, которые якобы прут за мной следом, но на самом деле армии Меганвэйла и Шварцкопфа оставил на границе Варт Генца и Скарляндии встречать полчища Мунтвига, а наиболее закаленные в боях и хорошо укомплектованные армии стальграфа и рейнграфа оставил в Сен-Мари, поручив им охранять любой ценой наиболее стратегически ценное для меня: бухту и строящийся флот.
