Борис Лавров - Созвездие гончих псов
Настоящая, безжалостная усталость навалилась на меня только когда на небе, еще светло-голубом, стали зажигаться первые звезды. Надо сказать, что созвездия в этом полушарии сильно отличались от английских, и когда я, наконец, рухнул под каким-то не слишком высоким кустом, вымотанный дневной пробежкой, я долго просто лежал и любовался серебристой россыпью этих небесных крупинок. Тем временем стемнело окончательно. Дождь к этому времени уже где-то час как прекратился, и шкура моя начала подсыхать в теплом воздухе. Все, что я чувствовал в этом момент, было бесконечное счастье от бега по прерии и всепоглощающая усталость — от него же. Мои глаза закрывались сами собой, сон стирал все остальные мысли — о голоде, о возвращении домой, обо всем случившемся… Мне просто нужно было выспаться.
А вот утром, когда я, разбуженный совершенно наглым щебетом каких-то птиц чуть в отдалении (там, где уже начинался лес), все это взяло реванш. И первым был именно голод. Я покрутил мохнатой головой, стряхивая с себя остатки сна. Нужно было идти на охоту. Я робко окликнул свое животное «я», но оно снова молчало. Что ж… Попробуем узнать, что же я вынес с его уроков.
Добравшись до леса (тут внутренний голос все-таки вставил фразу про чужую территорию, но я мысленно махнул на него — не помирать же с голоду, авось, и не заметят), я быстро и без лишних раздумий взял след. Судя по моим слабым внутренним ощущениям, это был кролик. Или кто-то, очень на него похожий. Во всяком случае, млекопитающее. След вился долго и нудно, будто бы неохотно ведя меня через кусты и заросли, в которых в это утро отметился шустрый зверек. А побегал он, надо сказать, основательно. Но в итоге я его все-таки успешно выследил — это действительно оказался кролик. А вот дальше… Дальше начались проблемы.
Казалось бы, что должен сделать молодой динго с кроликом, когда видит его? По-моему, ответ очевиден: поймать, загрызть и съесть. Это так. Но взгляните с другого ракурса: как кого-то поймать и убить может тринадцатилетний мальчишка, который до этого убивал только мух на подоконнике? Даже если он и есть этот молодой динго? Позавчерашняя курица не в счет: там меня вели инстинкты. Сейчас же их не было. Был лишь голод, который подразнивал меня: хочешь есть? Так вот же еда, прямо перед твоим вытянутым рыжим носом! Возьми и съешь! Но меня внутренне передергивало от мысли, что я своими зубами буду сейчас грызть и рвать этот пушистое существо.
К счастью для меня, все эти внутренние размышления длились на деле всего несколько секунд. К счастью — потому что кролик уже собрался убегать и даже приподнялся. Завидев это, я, почти не соображая, что делаю (включились все-таки инстинкты), что есть мочи прыгнул вперед и подмял под себя зверька, когтями ломая ему хребет. Придя в себя после подобного кульбита, я тупо посмотрел на свои лапы. Раненый кролик бился в агонии, и пусть быть хоть все гринписовцы мира в этот момент взывали ко мне с требованиями пощадить несчастного зверька — самое милосердное, что я мог сделать в этой ситуации, это прекратить его мучения. Что я и сделал. Странно, но теперь, когда все уже произошло, я сам уже не чувствовал ни угрызений совести, ни какой-либо жалости к кролику. Возможно, причиной тому был запах крови, пахнущий до одурения вкусно и аппетитно, настолько, что мне уже было не до каких-либо сантиментов. Я отбросил все сомнения, словно бы оставив их в прошлой, английской, жизни, и просто начал есть, раздирая теплую тушку когтями и орошая кровью свои лапы и пасть.
Наскоро покончив с завтраком, я сыто икнул, довольно забил хвостом (вышло у меня это, как и раньше, совершенно непроизвольно) и не то с гордостью, не то с грустью подумал, что становлюсь настоящим диким животным. Еще немного — и вся моя человеческая жизнь будет казаться только сном. Чудаковатым и нелепым. В джунглях так не бывает.
Эта мысль потянула за собой и другую. Если я не хочу забыть, кто я такой — а я этого, разумеется, совсем не хотел — значит, нужно просто выйти к людям, как я и собирался. Необязательно, подумал я, идти и показываться им на глаза. Можно просто поселиться так, чтобы постоянно видеть — пусть даже издалека — город или небольшую деревушку. Это будет мне своеобразным напоминанием о том, что я человек. Хотя и в шкуре динго. Если бы у меня была привычка разговаривать с собой самим, подумал я, я бы обязательно называл себя по имени и фамилии. Дик Бинго. Но у меня — к счастью или к сожалению — не было такой привычки.
Наступало полуденное время. Пора было снова бежать. Нет, конечно, никаких рамок мне никто не ставил, но уж очень мне хотелось как можно скорее оказаться… Ну, хотя бы у горы. И еще — снова испытать это ощущение бега. Это было действительно ни с чем не сравнимое чувство. Знаете то ощущение, когда летаешь во сне? Представьте его, только в сто раз реальнее, и у вас четыре лапы. А еще — шерсть, пусть и короткая, но ее приятно щекочет ветер. Конечно, со вчерашним бегом под дождем это не сравнится, но все-таки я хотел бежать снова. Пока есть цель — бежать. Ну а что мне еще было делась? Пасьянсы тут раскладывать? И я побежал.
Разница между бегом под дождем и бегом под солнцем стала ясна где-то после второго-третьего часа. Никогда бы раньше не подумал, что второе утомительнее первого, но это было так. Язык вываливался от жары, лапы стали заплетаться, на губах комьями оседала слюна, и я подумал, что кролики кроликами, а попить все-таки стоило воды, а не крови. Вчера была просто потрясающая дождина — не может быть такого, чтобы нигде не было ни одного ручья и ни одной лужи!
Однако на открытом пространстве их действительно не было. Пришлось снова заворачивать в лесок — благо, он, хоть и редел по мере приближения к цели, все еще оставался сбоку, верно сопровождая меня в моем беге — и искать там, что, впрочем, не составила труда. Набредя на глубокий, прохладный ручей, я просто-напросто сунул пасть в воду, только что не булькая через нос (его пришлось вытащить наружу). От такого нехитрого удовольствия я сильно и надолго забалдел, и просто стоял там, наслаждаясь тем, что мой язык и мою нижнюю челюсть омывает холодная, чистая вода. То, что она чистая, я отлично чувствовал — здесь с неба падает вода, а не бензин с газом и другой химией. Голос в голове тоненько и ехидно спросил, хочу ли я все еще к людям, или лучше остаться здесь? Но я собрал в кулак всю силу воли, и, мощно глотнув пару раз, вытащил морду из воды. Я должен помнить, кто я такой, и если ради этого мне придется пожертвовать чистыми водой и атмосферой — что ж, так тому и быть. Правда, перед уходом я наклонился к воде еще раз и пролакал с полминуты. Делать это было так же удобно, как и бегать на четырех лапах.
