Федор Белохвостов - Поиски"Озокерита"
Учеба в школе давалась легко. Таня много читала, очень любила уроки по литературе и одно время была убеждена, что со временем сама будет преподавать литературу. Но все сложилось иначе. В седьмом классе у них появилась новая учительница немецкого языка, обаятельная русская женщина, и она так сумела увлечь Таню, что, окончив десятилетку, девушка поехала в Москву, в институт иностранных языков. Потом было много сомнений: думала, что она ошиблась и призвание у нее совсем другое. Надо было бы идти в институт физической культуры, потому что успехи на стадионе приносили ей, казалось, гораздо большее удовлетворение, чем успехи в немецком языке. Но она сумела переломить себя и потом не пожалела об этом. Когда началась война, именно отличное знание немецкого языка помогло ей перейти из института в школу разведчиков. Комсомолке Тане было в то время двадцать лет…
На четвертый день пришел сержант, который привел Таню сюда. Плотно сложенный, лет сорока мужчина, со смуглым лицом и широкими черными бровями, он был, как всегда, молчалив. За время своей работы в разведке Таня немало встречала людей, которые умели делать все, много знали, но разговаривали крайне мало. Сержант относился именно к таким людям. На этот раз он принес пачку топографических карт, поздоровался, положил карты на стол и сказал:
— Ну, теперь вы уж тут сами… — попрощался и ушел.
Таня развернула сверток. В нем были карты районов Львова, Ковеля, Ровно.
Около недели Таня изучала карты, стараясь запечатлеть их в своей памяти. Как-то вечером к ней зашел полковник Сергеев. Он тщательно притворил дверь и только после этого поздоровался.
— Ну как, отдохнули?
— Отдохнула, товарищ полковник. Уже надоело сидеть без дела.
— Отдыхайте, отдыхайте, — с отеческой лаской сказал полковник. — Но если вам так скучно, то занимайтесь понемногу. Принес вам литературу. — Он положил на стол стопку книг.
Затем полковник вынул из кармана два письма, написанные по-немецки, и положил их рядом с книгами. Это были те рекомендательные письма, которые Таня получила от немецкого генерала.
У этих писем есть своя небольшая история.
Еще во время первой империалистической войны в Россию был завезен матерый немецкий разведчик, некий Шлемер. Поселился он в Поволжье, Вскоре после Октябрьской революции женился на немке, местной уроженке. В двадцатом году у них родилась дочь, которую назвали Бертой.
В конце тридцатых годов разведчик был разоблачен и арестован. Знали ли жена и дочь о шпионской деятельности отца?.. Это не было доказано. Однако жене и дочери известно было, что у Шлемера есть в Германии поместье и что изредка он получал письма от своего брата — крупного промышленника. Письма эти никогда не приходили по почте.
После ареста Шлемера дочь его, Берту, исключили из комсомола. Внешне она очень тяжело переживала это, но ей не верили. Когда началась война, Берта Шлемер пришла в военкомат. Со слезами на глазах просила она, чтобы её взяли в армию и послали в разведку. Берта клялась, что будет предана своей советской Родине. Ей отказали. Тогда девушка разыскала старые письма, полученные когда-то отцом из Германии от брата, и вместе со всеми документами сдала органам советской разведки. Берта предложила использовать свое имя так, как найдет нужным командование.
Весной сорок третьего года Тане вручили документы на имя Берты Шлемер. Ей предстояло спуститься на парашюте на территорию, оккупированную немцами, устроиться на работу в штаб крупного соединения и информировать советское командование о передвижениях гитлеровских войск. И хотя к тому времени Таня уже была довольно опытной разведчицей, ей ещё не приходилось работать непосредственно среди немцев, в штабе врага.
В темную, дождливую ночь Таня благополучно спустилась на парашюте в районе Киева. К утру она вышла на большую дорогу, вдалеке от места приземления, удачно попала в группу женщин-мешочниц, возвращающихся из сел с продуктами. У первого же немецкого патруля она со слезами на глазах попросила, чтобы ее направили в немецкую военную комендатуру. В комендатуре девушку принял обер-лейтенант. И перед ним она предварительно поплакала, а затем на безупречном немецком языке рассказала “свою” биографию.
— Я немка, родилась в Поволжье, — говорила Таня. — И мать, и отец мой — немцы. Перед войной отца моего арестовали большевики за сотрудничество с Берлином. Мы с матерью долго бедствовали, потом решили пробираться в Германию, ведь там у нас свое поместье, у меня есть в Берлине дядя, барон Густав Шлемер.
— Густав Шлемер? — перебил ее обер-лейтенант. — Барон Густав Шлемер — очень известное лицо. Так чем я вам могу быть полезен? Да вы не волнуйтесь, фрейлен, вот выпейте воды, — засуетился обер-лейтенант.
— Господин обер-лейтенант, позвольте мне досказать, я же потеряла мать…
— Пожалуйста, фрейлен.
— Так вот, решили мы с матерью пробираться в Германию. Добрались мы до Харькова и там остановились, чтобы дождаться немецкую армию. Когда наши войска заняли Харьков, поехали в Киев, но попали под бомбежку, и я потеряла мать, видимо, мы после бомбежки разъехались с нею. И вот до сих пор я не могу найти мою бедную мать Но мы должны встретиться в Киеве, чтобы вместе ехать в Германию…
— Не волнуйтесь, фрейлен, мы поможем вам добраться до Берлина и найти вашего дядю.
— Я не могу сейчас ехать в Берлин, как же я брошу мать, я буду искать ее в Киеве.
— Чем же вам помочь?
— Дайте мне работу. Я же могу быть переводчицей. А затем помогите мне поискать мать…
Вскоре Таня была доставлена в штаб крупного соединения немецкой армии. Ей не сразу поверили, однако дали квартиру, выдали деньги. Она чувствовала, что гитлеровцы каким-то образом ведут проверку ее благонадежности, и очень беспокоилась, во-первых, потому, что долго не могла приступить к работе, не установила еще связи со своими, во-вторых, потому, что не была еще уверена в точности всех данных о дяде, которые ей дали и которые она заучила. Она готовила себя к возможной встрече с “дядей”, бароном Густавом Шлемером. Она не очень боялась этой встречи, однако лучше было бы, если бы эта встреча не состоялась. Хотя ей было известно, что “дядя” ни разу не встречал своей племянницы, но она не знала доподлинно, получал ли дядя фотографии племянницы. Если получал, то какие фотографии? Из тех фотокарточек Берты, которые видела Таня, ни одна ее не смущала особенно, все они были сделаны в период, когда Берте было двенадцать-четырнадцать лет, и Таня даже имеет с ними некоторое сходство. Еще есть фотографии Берты, сделанные перед войной. Но Берта категорически заявила, что на этот раз она фотографировалась уже тогда, когда отец был посажен. А вдруг Берта Шлемер соврала? А может быть, отец сфотографировал Берту тайно и послал своему брату? А может быть, сама Берта с малых лет была подготовлена отцом к шпионской работе и сейчас Таня уже разоблачена?
