Вячеслав Перекальский - Солнце в кармане
Питер проснулся в темноте. Тревога постучалась к нему, явившись во сне карликом с неестественно длинным хрящеватым носом и в серой широкополой шляпе. Питер включил ночник, — средневековый антураж гостиничного номера соответствовал тревожному сну. На часах было: без десяти минут час ночи. А сна будто и не было. Но не было и усталости накопившейся за длинный суматошно- неудачливый день. Питер встал и пошел в ванную, но проходя мимо старинного зеркала вздрогнул. В зеркале кто-то незнакомый мелькнул ему на встречу. Затылок и спину обдало холодом. Питер осторожно вернулся назад и оглядываясь по сторонам заглянул в зеркало. В нём был незнакомый мужчина из европейских романов: в плаще с кружевными оборками по срезу рукавов и во фригийском полосатом колпаке с кисточкой. Приглушенный свет ночника изрезал щеку морщинами, полными жестокой непреклонности, глаза горели холодным белым светом, а костлявая рука сжимала кинжал. Питер почувствовал нарастающий вал ужаса и молвил одними губами:
— Иисус, Господин мой…
И человек в зеркале повторил губами его слова. И тут мир словно передернули картой в колоде, — в зеркале был он, Питер Харроу, гражданин США, 1964 года рождения, недавно женат во второй раз, но без детей, сотрудник ФБР, командирован в Германию. Его рука сжимала ножницы для резки сигар, на его голове был ночной колпак, а на нем была пижама. Питер облегченно вздохнул и проследовал в туалетную комнату принять контрастный душ. И только опять перед зеркалом, только уже при полном свете, разглядывая и массируя лицо, поймал себя на мысли, — он не помнил как и зачем он облачился в эти музейные экспонаты, — ему просто не могло прийти такое в голову! Привыкшему спать голым, ну абсолютно! Значит, его кто-то одел бесчувственного и наверно обшарил все вещи с документами для служебного пользования в кейсе, в том числе?! Питер, на всякий случай, проверил вещи. Все было на месте и, кажется было нетронутым.
Все было на месте. Кругом тихо и всё в порядке. Но беспокойство не исчезало. Питер решился выслушать порцию грубой ругани и позвонил в номер Эндрю. Телефон не отвечал. Беспокойство усилилось. Питер оделся в джинсы и рубашку с коротким рукавом прошел к двери номера Эндрю. Постучал, — ни какой ответной реакции. Прислушался, — ни шороха, ни шепотка, ни скрипа.
Вернувшись в свой номер, надел кожаную куртку и спустился со второго этажа к портье. Спросил у пожилого служащего, не видел ли он его коллегу остановившегося в номере двадцать один? Господин портье охотно сообщил, что видел: тот спустился к нему два часа назад, и он по его просьбе вызвал такси. Питера это не смутило, он тут же поинтересовался, не запомнил ли господин портье номер такси. На что тот ответил, что ему это ни к чему. Питер уж было огорчился, как портье пояснил, — ему, бывшему работнику полиции запоминать номера такси не к чему. У него на подхвате работают свои проверенные таксисты, за процент от вызова. Он знает этих таксистов досконально — вплоть до содержания их кишок в разное время суток. Коллегу Питера отвозил "малыш Браун". Выслушав портье, Питер заказал такси, и именно "малыша Брауна".
Тот прибыл к подъезду в течение пяти минут. Но на простой вопрос, куда он отвез из этой гостиницы ворчливого крупного господина — ирландца, замялся и вякнул, что-то о конфиденциальности информации касающееся личной жизни граждан. На что, Питер, одной рукой взял за ворот куртки и хорошо тряхнул таксиста, а другой сунул под нос удостоверение ФБР. И только потом вспомнил, что находится за тысячи километров от границ своей юрисдикции и, ругаясь негромко, про себя, быстро заменил удостоверение ФБР, на развернутую, как удостоверение, стодолларовую бумажку. Такая уж первая попалась в кармане. На что водитель тут же предложил:
— Вам сообщить адрес или отвести лично?
Машина не долго колесила по ночному городу и остановилась в тихом переулке, на первый взгляд, не знакомом. Но вывеска заведения у которого остановилась такси светилась знакомым названием "Мадам Чикко". У входа на ступеньках бдел своеобразный швейцар, здоровенный "афроамериканец", — как про себя определил Питер. В черной фрачной паре, в черной чалме на голове и с золотым ключом на массивной, золотой же цепи по шее.
Этот, мать его, "привратник", раскинув руки загородил вход Питеру, что-то выговаривая по-французски. Питер начал злится. Ткнул "Береттой", оставленной Гюнтером, в пузо негроиду. А в рожу, привычно, удостоверением ФБР. Но "страж прохода" заметно не испугался, лишь зрачки немного расширились. Он аккуратно медленно отвел ладонью ствол береты от своего живота. И, сказав какую-то короткую французскую фразу, скрылся за дверьми заведения.
Питер так и не успел достаточно разозлится чтоб выламывать двери, как в сопровождении этого "Зуаба в отставке" явилась некая женская фигура. Фигура оказалась привлекательной китаянкой довольно среднего возраста, которая очень вежливо, с поклоном, осведомилась: " что господину агенту ФБР нужно в стенах её заведения?".
Это женщина заворожила Питера спокойствием и кротостью. И он, с ответным поклоном, доложил ей как был внезапно разбужен тревожным чувством. Как не нашел в номере своего напарника Эндрю. И как водитель такси привез его по следам Эндрю к её заведению. Эта милая женщина, с выражением участия на лице развела руки, показывая свое бессилие превозмочь обстоятельства. Вдруг тихо молвила, потупясь:
— Да, рыжеволосый господин у нас. Но, по нашим правилам, я не могу беспокоить его до окончания оплаченного им времени. Что бы не случилось. Но я вижу, вы не враг ему, а друг, и беспокоитесь за него. Вы, наверно не сможете спокойно ожидать, не увидев его. А он оплатил до утра.
Я думаю смогу вам помочь, не нарушая правил. Пройдите, за мной, господин. Только прошу вас — ни слова вслух.
………………………………………
На большом плазменном экране с высоким разрешением в сопровождении "сэрраунд" звука выплясывала кордебалетная группа: два тоненьких изящных тайца — транссексуала, здоровенная сисястая бабища и Эндрю О Брайан посередине. Полукруг эстрады заметно сотрясался. Ди джей размахивал наушниками в такт канкану, а саксофонист загибал вверх саксофон исходя утробным воем.
Зрители, полуголые девочки и мальчики разлеглись в зале на огромном, то ли воздушном то ли водяном матрасе от стенки до стенки. На нем стояли подносы на ножках, уставленные разнокалиберными фужерами, бокалами, рюмками, наполненными разноцветными жидкостями. Публика аплодировала в такт. Кордебалет вскидывал ноги, взбивая балетные многослойные юбки. У бабищи на сцене из декольте выпрыгивали груди. Эндрю в замусоленной, мокрой от пота майке натянутой поверх юбки из "Лебединого Озера", был без трусов. И вскидывая вместе с партнерами свои ножищи, сверкал мужскими причиндалами. Он был счастлив.
