Александр Мартынов - Подкова на счастье
— Ваучеры, — тихо сказала какая-то девчонка.
— Ну да. Тогда. Один хрен. Не, это вы какую-то лажу затеяли, — Найдён покачал головой и улыбнулся. — Не в тему.
В толпе снова произошло движение — но уже энергичное и резкое, она раздалась, и перед мальчишками оказался хорошо одетый молодой мужчина с жирным лицом и бегающими глазками, спрятанными за очками. По бокам двигались два университетских охранника с дубинками.
— Ну-ка, пошли отсюда, крысята, — с одышкой сказал толстяк. Видимо, он очень спешил. На какой-то миг его глаза замерли, уставившись в лицо Тимке — и тот вдруг с холодком понял, что этот тип его, Тимку, ненавидит. Заочно. Именно так.
— А чего это мы должны идти? — лениво спросил Найдён.
— Вы срываете официальное мероприятие, — прошипел толстяк. Найдён захохотал:
— Об-ба! Признался наконец-то! Что, — он снова обратился к ребятам, — полста рублей за час? Иуда взял тридцать, но серебром — и за один поцелуй, так что продешевили вы с Родиной, могли бы и дороже взять, борцы за достоинство малых народов! Мероприятие-то — официальное! Небось, и денежки из горбюджета взяли — и на плакаты, и на оплату — по статье "социальные расходы", а?!
— Уберите их! — завизжал толстячок. Охранники двинулись вперёд…
— Мужики. — весело и зло сказал Найдён, — не надо. Ваш номер тут тринадцатый и стоите вы с краю, ведь и вас заденет, в одной стране живём и одни Мьянмы нам и вашим детям наркоту продают… ну, как хотите!
Один из охранников словно бы сам врубился пахом в подставленную ногу Найдёна и в дискуссии больше не участвовал. Второй, мгновенно озверел. Секунд десять пытался достать, бросаясь туда-сюда, Найдёна дубинкой. Тимка, подобравшись на всякий случай для рывка, напряжённо следил за ними.
— Оп!. Не туда!. Ещё!. Мимо!. Ну?!. Ай, какой неловкий!. Помахал?. Хорэ.
— Умп! — икнул охранник, складываясь вдвое и валясь на асфальт — Найдён рубанул его по виску ладонью и, на лету подхватив дубинку, нанёс толстячку, не успевшему сдвинуться с места, страшный удар в переносицу. Хрустнули разбитые стёкла. Взвизгнул по-крысиному, падая на спину с залитым кровью лицом, толстячок.
— Привет Грёбаной Федерации от России, — сказал Найдён, зашвырнув дубинку в бассейн. Оглядел застывшую толпу. Спихнул в воду плакат и скривил губы: — Расходитесь, дурачки. И поймите: «фашист», «коммунист», «демократ» — это наклейки на товаре. Ярлыки. И всё. Если на пачку печенья наклеить надпись — «гавно» — вы что, поверите наклейке?. А дома поинтересуйтесь у своих прадедов — хоть раз, у кого ещё живы! — кто такие фашисты. Сравните. И подумайте. Тоже первый раз в жизни подумайте. И ещё. При тех фашистах были полицаи. Устроились за деньги. И думали, что навсегда. Но их Россия покарала куда строже, чем их хозяев. За предательство… Я не слишком сложно говорю? Вы ж студенты, должны понять… Всё. Разошлись по домам.
В немом недоумении Тимка смотрел, как толпа молча расходится с площади. Оставив плакаты, знамёна и транспаранты, всасывается в улицы и переулки. Исчезает.
Вдали взвыла милицейская сирена…
… Ну а теперь займёмся делом, — сказал Тимке Найдён, когда они, пробежав километра два дворами и закоулками, выскочили на берег речи и отдышались.
— А до сих пор было не дело?! — вполушутку ужаснулся Тимка. Найдён пожал плечами:
— Ну, вчера вечером — да, дело. А остальное — этюды на тему…
— Ничего себе этюды, парой слов разогнать митинг… — Тимка присел на траву. — Есть охота.
— Поголодаем… Смотри.
На противоположном берегу стояли ментовская машина, скорая помощь, небольшая группка любопытных. Двое ментов вытаскивали баграми из реки полиэтиленовый мешок, положили на траву. Один распорол полиэтилен — Тимка различил человеческую голову со слипшимися волосами…
— Ещё одна ночь минула без происшествий, — серьёзно сказал Найдён.
— Трупы?! — вырвалось у Тимки. Найдён кивнул, пихнул младшего мальчишку ногой:
— Подъём, пора…
…До самого вечера мальчишки были на ногах. Тимка одурел от усталости (не столько физической, сколько моральной, что ли?), голода и обилия впечатлений, в основном — тяжёлых. Казалось, что город кишит беспризорными мальчишками и девчонками. Они таскали грузы на рынке и у магазинов. Они торговали друг другом на бензозаправках и мыли машины на стоянках. Они покуривали возле памятников и плескались в реке на замусоренных пляжиках. Они шли, бежали, стояли, сидели, лежали, смеялись, плакали, дрались… С некоторыми Найдён разговаривал. Пару раз заходил в какие-то подвалы или на чердаки, оставляя "на стрёме" Тимку. Пару раз мальчишки перетаскивали какие-то сумки. Пару раз убегали от Ментов. И около семи вечера Тимка устало опустился на лавочку возле памятника героям Великой Отечественной. Посмотрел на него снизу вверх — у молодого солдата было печальное лицо. Что ж; Тимка его понимал. Он ощущал себя так, словно его пожевали нечищеными зубами и выплюнули. Даже голод притупился.
— Держи, — Тимка увидел перед своим носом тарелку с шашлыком. Найдён сел рядом, скинул кроссовки, поставил на колено вторую.
— Откуда?! — Тим захлебнулся слюной.
— От него, — Найдён указал на торговца-кавказца, раскинувшего павильончик неподалёку. Тот помахал мальчишкам, иТим подозрительно спросил:
— А что ему надо?
— Да ничего, — пожал плечами Найдён и, видя растерянность Тимки, засмеялся: — Ты только не начни думать, что они все сволочи, есть у некоторых наших такая заморочка в мозгах. Просто хороший человек, точно тебе говорю. И шашлык не из собачины, ешь давай.
Но Тимка уже урчал над кусками мяса — немного недожаренного, с кетчупом и луком. Давясь, он сказал:
— Ну и денёк… Сколько же тут беспризорных?!
— Не так уж много, — Найдён облизал пальцы в очередной раз. — Около пяти тысяч. По сравнению с Москвой и Питером… или даже с Омском или Новосибирском — ерунда, там десятки тысяч… О, кто к нам идёт!
Тимка было опасливо вскинулся, но увидел вчерашнего уличного певца. Он шагал по аллее, держа гитару на груди. Поравнялся с торговцем, махнул рукой:
— Э, гамарджоба, читогурито!
— Пашол ты, — дружелюбно ответил торговец. — Шашилик будэш?
— Потом, всё потом, я ещё работать не начал… — певец присел рядом с мальчишками, бухнул к ногам каску, подмигнул им… и безо всякого предупреждения запел, молниеносно приведя гитару в боевую готовность:
— Усталые пальцы не чувствуют боли,
По струнам холоденым скользят…
Уже две недели, как не был он в школе И домой возвращаться нельзя…
Играет мальчишка на старенькой скрипке,
Но в музыке слышат не все,
Что снег на ресницах — холодный и липкий,
А руки замёрзли совсем.
Мальчишка играет… Играет Вивальди…
Что город подарит взамен?
Лишь пару монеток на скользком асфальте
Да холод бесчувственных стен…
Играет мальчишка мелодию лета
Понятно, что вьюга так зла.
В роскошных витринах всегда много света,
Но в них не бывает тепла!
А он и не ждёт ничего от прохожих
118.
Пускай себе дальше спешат…
Не может мальчишка замёрзнуть… Не должен!
Его согревает Душа…(1)
Оказалось, что уже собралась небольшая толпа — ещё какие-то беспризорники, просто мальчишки, молодые парни, мужики, женщины, пара стариков… Тимке показалось, что взгляд солдатапамятника потеплел…хотя этого, конечно, не могло быть. А гитарист кивнул всем окружающим, как добрым знакомым и сказал:
