Борис Силаев - Обязан жить. Волчья яма
Неудачник стоял у стены и беззвучно плакал, закрывшись ладонями, только вздрагивали плечи и тряслась голова.
— Эк тебя… — неодобрительно сказал поручик. — Есть одна возможность выкрутиться…
— Никого я не убивал и часов не брал, — пробормотал прыгающими губами Неудачник. — Господин офицер… Истинный крест…
— Так вот, — продолжал поручик, — если хочешь остаться живым, то принеси мне завтра альбом. В контрразведку. Я оставлю у дежурного офицера пропуск. И смывайся из города! Хоть на край света! Ты мне не нужен! Я прощу тебе все: но только за альбом. Иначе с живого сдеру шкуру… Найду на дне морском! О нашем разговоре никому ни слова! Голову оторву! Иди! И не оборачивайся… Ну!
Поручик долго смотрел, как ковыляет в темноте шатающаяся фигура, словно пьяный пробирался домой, с трудом находя дорогу.
«Но почему Неудачник? — подумал Фиолетов. — По словам Блондина, Забулдыгу убил другой…»
Глава 18
Закупоренный дверями на засовах и дубовыми ставнями с железными полосами, оглушенный тишиной, дом стоял темный, мрачный. И внутри он был такой же — черные коридоры, как туннели, пролегали в его толще.
С фонарем в руке Неудачник прокрался к двери квартиры Джентльмена и, проскрипев отмычкой, вошел в первую комнату. Он двигался осторожно, скользящим медленным шагом. Луч бегал по стенам, выискивая шкафы и стол. Руки торопливо обшаривали одежду, висевшую в углу, раскидали в шкафу вещи. Опустившись на пол, буфетчик скатал тяжелый ковер и просветил каждую половицу. Фонарь стоял рядом, сквозняк из-под двери колебал пламя свечи — вот-вот потухнет.
Неудачник перешел к письменному столу. Он без скрипа выдвинул все ящики и стал рыться в них, выкладывая на пол толстые бухгалтерские книги, пачки папирос, наган в кобуре. Руки его тряслись, он испуганно вздрагивал от любого шороха и замирал, не сводя глаз с закрытой двери в спальню. Затем приступил к работе снова — заглядывая в тумбы стола, залезал в них почти с головой…
Рывком вытащил тяжелую металлическую шкатулку. Замок был сломан, Неудачник отбросил крышку. В шкатулке лежал большой альбом в бархатном переплете.
Первый лист был пустой. Только следы от уголков когда-то приклеенных фотографий сохранились на мягком картоне. Не было снимков и на второй странице. И только на третьей увидел аккуратные ряды глянцевых квадратиков с человеческими лицами.
Буфетчик захлопнул переплет и взялся за дужку фонаря, но в это время тихий голос сказал:
— Подожди, Неудачник…
Он поднял голову. В дверях спальни в одном белье стоял Джентльмен.
— Своих уже чистишь? — Джентльмен, волоча по полу штрипки кальсон, тяжело прошел к столу и опустился на стул. — Ну, давай, давай, ищи дальше…
— Своих?! — задыхаясь, прошептал Неудачник. — А это откуда у тебя? Альбомчик откуда? Забулдыгу помнишь? Так шлепнул его, да?! Он тоже был своим… Не пожалел его, сука!
— Вот как, ты уже все знаешь? — криво усмехнулся Джентльмен. — Тем лучше… Легче поймешь.
— Часы подложил мне, — продолжал с ненавистью Неудачник. — Хотел от себя подозрение отвести… А меня в тюрягу?
— Какие часы? — нахмурился хозяин.
— Золотые! Те, что у Забулдыги были… Не притворяйся. Мне их сегодня показывали.
— Кто?
— Из контрразведки… Офицер.
— Ты что?! — прошипел Джентльмен. — В своем уме?
— А-а, — со злорадством обрадовался Неудачник. — Испугался? Уж они тебя потрясут!
— Цыц! — грохнул кулаком по столу Джентльмен. — Тебя же самого заметут, дура…
— Нет, — засмеялся ему в лицо буфетчик. — Меня отпустят и дадут двадцать четыре часа свободы. А там ищи ветра в поле!
— За какие же заслуги? — прищурился Джентльмен.
— Вот… За это! — буфетчик пальцем постучал по альбому. — Тебя он погубил, а меня спасет.
Джентльмен молча поднялся со стула. Коренастый, взъерошенный, с кривыми медвежьими ногами остановился перед Неудачником и положил руку на его плечо.
— Ладно, извини, кореш… Черт, надо было тебе сразу все рассказать. Каждый день собирался, да то одно, то другое. Я Забулдыгу пришил…
Джентльмен непроизвольно распрямил пальцы и медленно сжал их в жесткий кулак.
— …подвесил на стропилах… а чердак поджег. Но перед этим был у нас разговор… Я пришел раньше пяти часов. Разговор один на один. Сообщил Забулдыга мне об альбоме, как хочет продавать фотоснимки… Все во мне перевернулось. «Ах, думаю, гад такой! Тебе фарт, а мне смерть верная…» Ударил его со спины, он носом в пол… Деньги забрал, альбом….
— И много заработал?
— Деньги есть, — Джентльмен посмотрел ему в глаза. — На двоих хватит. У меня и раньше кое-что было запрятано. Проживем, Неудачник. До утра времени у нас хватит. Собирай шмотки и на вокзал.
— Бросишь ты меня, — с тоской проговорил Неудачник.
Джентльмен метнулся в спальню. Он вернулся с портфелем и вывалил перед ошеломленным Неудачником стопки денег.
— Это все на двоих! Разделим пополам! Хоть сейчас бери свою долю.
Неудачник дико смотрел, как Джентльмен швыряет ему банкноты, не считая, пачку за пачкой — навалом. Затем сдвинул их на край стола, ладонью вытер с лица пот.
— Вот какой я… Все твое.
Неудачника трясло от волнения. Слева лежал альбом в зеленом переплете, справа куча денег. Джентльмен схватил альбом и кинулся к камину. Бросил его туда на чугунную решетку, стал рвать на мелкие клочья.
— А с ним покончим. Был и не был… Гори он синим пламенем!..
Джентльмен чиркнул спичкой и поднес огонек к бумаге. Она медленно загорелась, и язычки заплясали в темной пещере камина. Неудачник жадно и со страхом глядел, как почернели газетные комья, распались на серый пепел, и пламя начало лизать углы бархатного альбома.
— Сейчас, сейчас будет ему конец, — шептал Джентльмен и железными щипцами ворочал в огне. — Сейчас… Беги, собирай шмотки… Торопись…
— Нет! — вдруг закричал Неудачник и, отшвырнув хозяина, выбросил из камина дымящийся альбом. Прижав его к груди, отбежал к двери и повторил истерически: — Ни за что! Не дам, не дам!!
Приподнявшись на локтях, Джентльмен зло спросил:
— Почему?
— Верну им альбом… А ты пропадай к черту! Никуда тебя не пущу. Пусть знают, кто настоящий!..
— Идиот! — процедил Джентльмен. — Уйди с дороги. Ну?!
Андрей сидел, вжавшись между кирпичной стеной дома и грудой разбитых ящиков, от которых пахло прокисшими помидорами и луком. Он курил, зажав папиросу в ладони, прислушивался к тишине и никак не мог решиться покинуть свое убежище. Кажется, уже было три часа… Пора… В кармане отмычка. В пиджаке наган…
