Аркадий Адамов - Искатель. 1966. Выпуск №4
И вдруг он ехидно улыбнулся.
— Однако не забудьте, что сфальшивили вы, а не я, когда свистели «Маккавея».
Мистер Хебблтуэйт так и подскочил.
— Ну, нет, черт побери! Даже не думайте. Я сказал это лишь для того, чтобы бросить в окно записку. Взгляните, — продолжал он, поднимая с пола партитуру. — Напойте еще раз — и посмотрим, кто прав.
Оба разом засвистели, и тут мы с ними и расстанемся.
Перевела с английского Нинель ЯВНОМАУН СЕЙН ДЖИ
ДВЕ ВСТРЕЧИ В ДОЛИНЕ МРОХАУН
Фантастический рассказ
«Джип» остановился у большого термитника на окраине деревни Таунмьяин. Сержант побежал за водой. Вода кипела в радиаторе, и пар вырывался густыми рваными хлопьями. Мы замерзли в машине. Целый день «джип» крутил по горным дорогам, чуть не сталкиваясь на поворотах с переполненными синими автобусами и старыми грузовиками, груженными мандаринами и клубникой. Дороги пахли сосновой хвоей, мандариновыми корками, прелостью тиковых листьев и ветром, катящимся с синих гор. Майор Львин подошел к термитнику и выбил о него трубку. — Может, пройдем пешком, профессор? Погонщики должны ждать на том конце деревни.
Но мы не успели тронуться с места, как уввдели широко шагающего шана в коричневых штанах. Голова его была обмотана, как тюрбаном, махровым полотенцем.
— Профессор Тейн Вин! Майор Львин! — сказал он. — Мы вас уже давно ждем. Районный комиссар звонил еще утром.
Шан оказался разговорчив и доброжелателен. Он провел нас в свой дом, ибо совмещал в одном лице почтальона, телеграфиста и местную власть.
— К нам редко гости приезжают, — говорил он по дороге, хмурясь на любопытных ребятишек, бежавших рядом. — Даже инспектор. А вашу машину мы заметили за перевалом. Здесь удивительная слышимость…
Парень, видно, учился в Мандалае, и ему хотелось говорить культурно с гостями из Рангуна. На него производил большое впечатление мой титул. Да и погоны майора тоже.
— Заходите. Жена подогревает мохингу.[4] Вы, без сомнения, проголодались с дороги. Если не возражаете, к нам присоединится саядо.[5] Правда, в монастыре всего три монаха, но монастырь древний. Говорят, еще сам Алаунпая, король, посетил его и сказал, что пусть здесь кончается дорога… Вот мы и живем с тех пор на конце света.
Шан рассаживал нас на многочисленных подушках. Я подумал, что эти подушки собирали со всей деревни и соседи нашего хозяина будут этой ночью спать на голых циновках. Но вслух я ничего не сказал. Нельзя было обидеть хозяина.
За дверью заурчал наш «джип». Вошел сержант и сел рядом с нами.
Миловидная шанка поставила перед нами по миске с вкусно пахнувшей мохингой.
Я почувствовал, что сильно проголодался.
По ступенькам на веранду поднялся старик в выцветшей тоге. Саядо. Мы поклонились ему. Саядо сел в сторонке. Я подумал, что если он даже и не очень строго соблюдает монашеский этикет, то все равно при нас не возьмет в рот ни крошки.
Некоторое время мы ели в почти торжественном молчании. Краем глаза я видел, как в задней двери сменялись любопытные лица. Девушки, позвякивая бусами, втихомолку разглядывали нас.
— Саядо видел сам, — сказал наш хозяин. — Он первым увидел.
— Я молился, — сказал саядо. — Я плохо сплю по ночам. — Мы тоже увидели, — добавил хозяин. — Только потом. Стало так светло, что мы все проснулись.
— Но я увидел первым, — сказал саядо и сердито поднял темную руку, обтянутую чешуйчатой ящеричной кожей.
— И на что это было похоже? — спросил майор Львин.
— Это была рука Бодисатвы,[6] протянутая к пагоде Пьяного духа.
— Как будто солнце упало на землю, — поправил его шан. — Очевидно, мы наблюдали падение большого метеорита.
Хозяйка дома принесла красный лаковый поднос с горой белого рассыпчатого риса. Саядо посмотрел на рис, и я могу поклясться, что в глазах его мелькнуло сожаление.
— Это была рука Бодисатвы, — упрямо повторил он. — Надо покрасить пагоду.
— И далеко отсюда место падения? — спросил майор Львин, глядя прямо перед собой, чтобы не обидеть старика, но обращаясь, без сомнения, к нашему хозяину.
— До пагоды Пьяного духа миль двадцать. Она за лесоразработками. Только туда никто не ходит. Я сразу позвонил на пограничный пост. Они тоже видели, только издалека. А потом мне сказали, что вы остановились в Лашио и выезжаете на машине.
— А как мы туда доберемся?
— Лучше было бы теперь покрасить пагоду. Небо недовольно нашей забывчивостью, — вмешался саядо.
Женщина поставила перед нами миски с мясом и перцем. — Слоны уже ждут, — сказал шан. — На рассвете можно будет выходить.
…Слоны шли по руслу почти пересохшей реки, и, когда один из них вступал в воду, следующий на мгновение приостанавливался, как бы выясняя для себя, достаточно ли надежно это место. Слоны давно знали эту реку и, видимо, привыкли не доверять ей.
Передо мной покачивалась спина погонщика, который сидел сразу за ушами слона и порой наклонялся к уху, будто говоря что-то.
На слоне впереди ехал Львин. На третьем — наш хозяин. Ему можно было бы и не сопровождать нас, но он считал участие в экспедиции частью своих обязанностей.
Мы задержались с выездом на полчаса, пока на слонов грузили припасы. Можно было подумать, что мы отправляемся в далекую экспедицию и не исключена возможность погибнуть от голода.
Сосны исчезли, как только мы спустились футов на пятьсот ниже деревни. Только видны были самые кончики их вершин на утесах. Вплотную к реке, к серым камням долины, подходили кущи бамбука, и изредка над водой нависал покосившимся столбом тиковый ствол. Громадные желтые листья тика вылетали по реке из леса и плыли перед нами, подпрыгивая на перекатах. Лес был сух, и цвет его, густо-зеленый у деревни, сменился на более жухлый, рыжеватый внизу. Дождей не было уже два месяца.
Лес, так густо населенный всякой живностью, таил ее от нас. Правда, пролетала несколько раз у самых моих глаз синяя птица майна, мы видели больших горных сорок да спугнут водяного ужа.
У моего погонщика голова была обмотана полоской тигровой шкуры.
— Здесь много тигров? — спросил я.
— Много, — односложно ответил погонщик.
— Этого ты убил?
Погонщик дотронулся до повязки и ответил:
— Нет, купил на ярмарке у знахаря. У меня голова часто болит. Это помогает… А тигр вчера подходил к деревне. Слоны волновались.
Снова пришла тишина. Ее нарушали только ворчание воды, редкий вздох слона да обрывки негромкого разговора, долетавшего спереди.
