Клод Фаррер - Цвет цивилизации
Мевиль вошел. Зала была пуста, дверь в маленький салон отворена. Он направился туда. Выпитое лекарство согрело его кровь, он почти не испугался, увидев Марту. Она была там одна. Сидя у пианино, она читала ноты, не играя. Ее тонкие пальцы лежали на клавишах. Циновки пола заскрипели под шагами Мевиля. Она повернула голову и поднялась навстречу визитеру, протягивая руку. Они сидели друг против друга. Она вежливо поблагодарила его, что он приехал, несмотря на дождь: вода уже струилась по стеклам снаружи, и салон, сумрачный, как все салоны в этой стране, походил на келью или пещеру. Мевиль подумал, что это – пещера сфинкса, в которой он разрывает на части свои жертвы…
Тем не менее, он начал готовиться к наступлению. Вместо того, чтобы идти прямым путем, он, по обыкновению, выбрал окольный. Свадьба Фьерса и m-lle Сильва показалась ему подходящей темой для начала.
– Жак де Фьерс, – сказал он, – приезжает сегодня из Камбоджи.
M-lle Абель удивилась.
– Вы это знаете наверное? Сегодня утром я завтракала у Селизетты, она не говорила об этом ни слова.
– Известие получено в Управлении.
– Тем хуже, Сильва уехали сейчас в Мито и вернутся только после обеда.
– Ну, они увидятся завтра.
Разговор шел вяло. Он сделал усилие и задал решительный вопрос, который показался ему трудным, как подъем на гору.
– Прекрасный брак, не правда ли?
– Прекрасный.
– Брак, который будет счастливым. Она сделала неопределенный жест.
– Вы не знаете Фьерса. Мы с ним друзья вот уже десять лет. Это сама честность и искренность.
– Тем лучше для Селизетты. Она вполне заслуживает счастья.
Мевиль посмотрел на каминные часы: десять минут уже прошло. Он подумал, что может явиться еще какой-нибудь визитер. Перед ним был ров, который предстояло перепрыгнуть. Он разбежался:
– Брак – это пример, которому нужно следовать.
– Хороший пример или плохой?
Она смеялась со своей обычной иронией, коротко и невесело.
– Хороший, – серьезно сказал Мевиль. – Когда вы намерены ему последовать?
– Я? Я совсем еще не думаю об этом.
– Другие, быть может, зато думают, глядя на вас.
– Вы полагаете? – равнодушно сказала она. Он сжег свои корабли.
– Я знаю одного… по крайней мере, одного… который дышит только вами и грезит только о вас.
Она пристально посмотрела на него.
– И вы знаете, кто это, – закончил он, вставая.
– Не вы ли, грехом? – она снова начала смеяться.
– Да, я.
Она не обнаружила ни малейшего волнения.
– Бог мой! Вам следовало бы предупредить меня. Это объяснение в любви? Или официальное предложение?
– И то, и другое.
Она продолжала смеяться, как ни в чем не бывало.
– Хотите, положим это на музыку?
Она села к пианино, взяла два аккорда и пробежала пальцами по клавишам в сарабанде каких-то смешных созвучий, потом, без перехода, закончила таинственной фразой в миноре.
Она издевалась над ним, он рассердился.
– Я ничего не понимаю в сонатах. Что выражает собою эта? Да или нет?
Она повернулась на своем табурете лицом к нему:
– Вы говорите серьезно?
– Серьезней, чем когда бы то ни было.
– Вы хотите на мне жениться?
– Это мое единственное желание.
– В самом деле, без шуток?
Он подумал, что она кокетничает.
– Клянусь вам, – начал он с жаром, – вы мне окажете, согласившись отдать мне эту руку, величайшую королевскую милость, какой ни одна женщина не оказывала в любви.
Она сделала гримасу учтивого сожаления.
– Очень жалею, но этой милости оказать вам я не могу.
– Почему же?
– Потому что. Нет, в самом деле, не могу.
Он увидел, что в его объятия она не упадет. Женщины говорят «да» только один раз, он знает это лучше, чем кто-либо.
– Сударыня, – он стоял перед ней во весь рост, готовый удалиться, – удостойте меня выслушать: это не шутка, дело идет о моем счастье и, быть может, о вашем тоже. Вы знаете, кто я, знаете мое имя, мое положение, мой образ жизни. Если я и не богач, то человек со средствами – одним шансом на счастье больше для женщины, на которой я женюсь. Женщиной этой будете вы, и никто другой, потому что я вас люблю страстно, как не любил до сих пор никогда. Не отвечайте! Подождите немного. В моих словах нет ничего обидного для вас. Подумайте, не спешите, посоветуйтесь. Я буду ожидать два дня, три дня, неделю… И помните: моя жизнь принадлежит вам, моя судьба в ваших руках.
Он низко поклонился и пошел к двери. Стоя с нахмуренными бровями, Марта Абель, дав ему договорить до конца, остановила его.
– Не ждите ничего, сударь, это бесполезно. – Она говорила короткими фразами, устремив на него холодные глаза. – Я вам сказала «нет», и это «нет» не изменится никогда. Верьте, я ценю честь, которую вы мне оказали, и даже польщена, потому что я знаю ваше имя, ваш образ жизни, ваше богатство и другие преимущества, о которых вы деликатно умолчали. Но я не хочу выйти за вас. Предположите, если вам непременно нужны мотивы моего отказа, что я еще слишком молода.
– А я разве слишком стар? Мне еще нет тридцати лет…
Она дерзко засмеялась.
– Да? Я думала, больше. Но довольно, прошу вас. Полагаю, что это пререкание так же тягостно для вас, как и для меня. Я вам сказала «нет» два раза: я думаю, этого достаточно для вашего самолюбия, если не для вашего любопытства.
Он оживился.
– Дело идет не о моем самолюбии. Уже давно я позабыл о нем ради вас. Вот уже два месяца, как я сделался вашей тенью. Два месяца, как из любви к вам я отрекся от своей личной жизни, два месяца, как Сайгон, знавший меня гордым и исполненным презрения ко всем, торжествует, видя, что я в западне. Не все ли равно? Дело идет о моем сердце, а не о тщеславии, о моем сердце и моей жизни, потому что, если вы мне откажете, я умру.
Она рассматривала его с насмешливым любопытством.
– Вы очень красноречивы… Я понимаю теперь многое, чего не понимала раньше. Скажите, а с m-me Мале вы говорите теми же самыми фразами?
Он побледнел. Сфинкс торжествовал победу, загадка осталась неразгаданной. Он пристально смотрел в ее черные глаза. Она не хотела… Почему она не хотела?
Внезапно его охватила злоба поражения. Когда-то он знал дерзкие слова, которые больно стегают заносчивых женщин. Он старался вспомнить эти слова, чтобы воспользоваться ими.
– Вот как? – сказал он, отступая. – Вы осведомлены более, чем я предполагал. Тем лучше. Раз уж вы начали быть откровенной, я надеюсь, что вы будете ею до конца. Одно только слово, и я уйду – навсегда. Если я убью себя, выйдя отсюда, я хочу знать, по крайней мере, за что. Сделайте одолжение, скажите причину вашего отказа, истинную?
Она села опять.
– Я не обязана говорить вам ее.
