Джеймс Кервуд - Долина Безмолвных Великанов
Кент оставил в каюте свою ношу и вернулся за Маретт. Она подошла к самому борту суденышка и тихонько окликнула его, услышав, как он шлепает сапогами по воде. В темноте она протянула руки навстречу ему, и Кент перенес ее через мелководье на неустойчивое дно баркаса. Тихо и радостно смеясь, он опустил ее на край помоста у двери каютки. Свеча, потрескивая, бросала тусклый желтый свет на их мокрые лица. Кент в полумраке с трудом различал черты девушки, но глаза ее продолжали сиять прежним блеском.
— Ваше гнездышко, маленькая Дикая Гусыня, — вежливо провозгласил он.
Девушка протянула ему руку и коснулась его лица.
— Вы были добры ко мне, Джимс, — произнесла она слегка дрожащим голосом. — Можете… поцеловать меня…
Под неумолчный аккомпанемент дождя сердце Кента переполнилось ликующей песней. Душа его расширилась до невероятных размеров от желания пропеть торжественный гимн радости и счастья на весь мир, который он этой ночью покидает навсегда. Трепет мягких губ Маретт наделил его сверхчеловеческой силой, и он, прыгнув во мраке на берег и одним ударом ножа перерезав швартов, вынужден был дать волю рвущимся из груди чувствам, подобно тому, как речники от радостного ощущения свободы поют в тот день, когда их бригады отправляются на север. И он запел, задыхаясь от счастья и глотая слезы. Могучим усилием он оттолкнул баркас от берега и принялся энергично грести длинным кормовым веслом, направляя судно в сторону реки. Он греб, словно у него было две пары рук вместо одной. За закрытой дверью крохотной каютки сейчас находилось все, ради чего стоило жить и бороться. Повернув голову, он мог видеть окно, освещенное тусклым светом свечи. Свет… каюта… Маретт!
Кент хохотал бессмысленным, глупым смехом, как мальчишка. Он начал различать монотонный заунывный гул, который с каждым взмахом весла становился все отчетливее, словно отдаленный рев водопада. Это шумела река. Вздувшаяся от дождя, она издавала глухой угрожающий звук. Но Кент не боялся его. Это была его река; они с ней были друзьями. Она как бы олицетворяла теперь для него пульс и биение самой жизни. Растущее ее ворчание было не угрозой, но радостным гомоном множества голосов, окликающих его, радующихся ему. Голоса реки постоянно нарастали в его ушах. Черное небо над головой Кента снова прорвалось, и ливень хлынул прямо на него. Но гул реки, перекрывая шум дождя, становился все ближе и ближе. Кент ощутил лопастью весла ее первый маленький водоворот, и казалось, будто могучие руки, протянувшись из тьмы, ухватились за баркас. Кент понял, что петля потока подхватила судно и выносит его на середину. Он закрепил весло и выпрямился, вглядываясь в кромешный мрак. Под собой он ощущал ровное и мощное биение пульса великой реки, несущей свои воды к Невольничьей, Маккензи и дальше, к Ледовитому океану. И под нескончаемыми потоками дождя из его груди вырвался радостный и восторженный клич надежды, которая торжествует над всеми человеческими законами. Потом он повернулся и шагнул к маленькой каютке, где в сырой тьме дождливой ночи тускло светилось оконце, озаренное желтым пламенем свечи.
Глава 19
Кент ощупью отыскал дверь в каюту и постучал. Маретт открыла дверцу и отступила в сторону, освобождая ему проход. Кент ввалился в крохотную каютку, как большой мокрый пес, согнувшись в три погибели, так что руки его едва не касались пола. Он сознавал нелепость присутствия своего огромного тела здесь, в этой игрушечной комнатке, и улыбался сквозь струйки стекающей по лицу воды, пытаясь оглядеться. Маретт сняла свою круглую шапочку и дождевик и тоже стояла, согнувшись под потолком четырехфутовой каюты, что, однако, выглядело далеко не так комично, как у Кента. Он предпочел снова стать на колени. И тут он заметил, что в маленькой печурке горит огонь. Треск пламени перекрывал шум дождевых капель, стучавших по крыше, и в каюте постепенно становилось теплее и уютнее. Кент взглянул на Маретт. Мокрые волосы все еще прилипали к ее лицу, одежда во многих местах промокла насквозь, но глаза ее блестели, и она улыбалась ему. В это мгновение она была похожа на проказника-мальчишку, довольного, что ему удалось сбежать. Кент ожидал, что ужас трагической ночи отразится на ее лице, но никаких следов прошедших событий на нем не было заметно. Девушка не думала ни о громе, ни о молнии, ни о мрачной черной дороге, ни о мертвом Кедсти, сидящем в кресле посреди гостиной в своем доме. Она думала о Кенте.
Кент от души рассмеялся. До чего веселой, захватывающей была эта черная ночь с громом, грозой и с шумом великой реки, несущей их тесную скорлупку! Своеобразный уют комнатки, тепло огня, который начинал согревать их промокшие, застывшие тела, и бодрящее потрескивание березовых поленьев в печурке на минуту отвлекли Кента от мыслей о мире, который они покидали. И Маретт, чьи глаза и губы ласково улыбались ему в мерцающем свете свечи, тоже, казалось, забыла обо всем. Оконце в стене каютки напомнило им о трагедии их бегства. Кент сообразил, что его можно увидеть с берега — предательское пятнышко света, передвигающееся во мраке. На протяжении семи миль вниз по течению от поселка Пристань на Атабаске по берегу были разбросаны редкие хижины, и глаза их обитателей, обычно направленные во время бури в сторону реки, могли заметить его. Кент пробрался к окну и плотно завесил его дождевиком Кедсти.
— Итак, мы поплыли, Дикая Гусыня, — сказал он, потирая руки. — Не станет ли немного уютней, если я закурю?
Девушка молча кивнула, не отрывая глаз от дождевика на окне.
— Все в полном порядке, — заверил ее Кент. Он вынул из кармана трубку и принялся набивать ее. — Все наверняка спят, как сурки, но рисковать, однако, не следует.
Баркас раскачивался из стороны в сторону, плывя по течению. Кент уловил изменения в характере качки и добавил:
— И никакой опасности кораблекрушения. На протяжении тридцати миль здесь нет ни подводных камней, ни перекатов. Река гладкая, как пол в гостиной. Если мы столкнемся с берегом, тоже ничего страшного.
— Я не боюсь… реки, — проговорила девушка. Затем довольно неожиданно спросила: — Где нас завтра будут искать?
Кент раскуривал трубку, окидывая девушку спокойным оценивающим взглядом; она сидела на табурете, наклонившись к нему в. ожидании ответа.
— В лесу, на реке — повсюду, — ответил он. — И конечно, будут искать пропавшую лодку. Нам просто следует хорошенько следить за тем, что делается на реке, и воспользоваться преимуществом первого старта!
— Смоет ли дождь наши следы, Джимс?
— Да, конечно, — на открытых местах.
— Но, возможно… в защищенном месте?
— Мы не были в таких местах, — успокоил ее Кент. — Можете вспомнить хоть одно защищенное место, где мы с вами были, Дикая Гусыня?
