Михаил Март - Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых
— Перед такой женщиной невозможно устоять, — сказал Антон. — Неужели этот простофиля ей откажет?
— Ну да, ты перед ней не устоял, — огрызнулась Таня.
— Ревнуешь? Ты же чужая невеста.
— Ира, между прочим, замужем и у нее двое детей. Она порядочная женщина. Фронтовик, военный врач…
— При чем тут Ира. Речь идет о твоей ревности.
— Глупости какие! Ты чужой человек, я тебя не знаю.
— К сожалению.
— Ну… Ну, не совсем чужой, конечно… И хватит называть меня невестой. Я никому в любви и верности не клялась.
— Учту. Куда же ты так стремишься?
— Мы людей должны спасти.
— Как громко сказано. Ладно, не злись.
— А я не злюсь. И нечего меня обсуждать, тоже мне, судья нашелся. Что хочу, то и делаю.
Они увидели, как Ирина садится в кабину самосвала. Антон облегченно вздохнул.
— Получилось.
— Конечно, кто же такой женщине откажет, — съязвила Таня.
Они поехали следом за грузовиком.
— А ты вышла бы за меня замуж? — спросил Антон.
— Мне твоя фамилия не нравится… Постой… А это же идея! Ты возьмешь мою фамилию, и генерал тебя не найдет.
— Если захочет, найдет. Он мать мою по старым архивам нашел. Она умерла на Соловках в тридцать шестом. Известно также, что в заключении у нее родился ребенок. Предположительно, ее изнасиловал один из надзирателей или начальников. Судьбу ребенка проследить не удалось.
— Твоя тоже может затеряться. А почему я не могу встретить в Москве строителя из деревни и выйти за него замуж?
— А ты что там делать будешь?
— Учиться в медицинском. Кто-то должен найти способ борьбы со смертельными инфекциями. Почему не я? Такому делу не жалко жизнь посвятить.
— Смотри. Самосвал остановился.
Антон притормозил.
— Сиди, не шевелись.
Он достал пистолет.
Шофер самосвала и Ирина вышли из машины и пошли в лес. Антон понимал, чего ей стоила ее решимость. Он подоспел вовремя, мужик уже повалил женщину на холодную землю и задрал подол платья. Удар рукояткой пистолета по затылку, и здоровяк обмяк. Ирина скинула с себя грузное тело и начала отплевываться. Антон раздел мужика до кальсон и привязал его к дереву буксирным тросом.
— Не перестарайся, Антон, он же здесь замерзнет, — крикнула Ирина, поправляя порванное на плече платье. — Мерзавец! Рвать-то зачем?!
— Реакция на сопротивление.
— А как я должна была поступить? Меня чуть не вытошнило.
Подруги и не догадывались, какой сюрприз приготовил Антон, не знали, что испытания только начались. Он вырвал с корнем репейник и сломал его стебель пополам.
— Видите — трубочки. Через них можно дышать. В детстве, играя в казаки-разбойники, мы прятались в реке под водой и дышали через такие трубочки.
Антон протянул стебли женщинам.
— Ты чего задумал, ирод?! — вскрикнула Ирина.
— Вам надо будет завязать глаза, нос, чтобы песок не забился. Я вас зарою в кузове самосвала, дышать будете через трубки. По-другому мы мост не переедем. Если майор
Люсинов все понял правильно, то меня ищут с двумя женщинами. На вокзале Томска вас не нашли, к начальнику вы не обращались. Куда подевались?
Говоря все это, Антон снял военный мундир, натянул на себя ватник шофера, штаны и кирзовые сапоги взамен хромовых.
— Ты хочешь зарыть нас в песок? — не веря своим ушам, переспросила Таня.
— Теперь ты понимаешь, Танюша, почему его не устраивали самосвалы со щебнем и цементом, — обреченно сказала Ирина. — Это Антон о нас заботился.
— Не так страшен черт, как его малюют. Мост переехать недолго. Не кисейные барышни, потерпите, времени на разговоры нет.
Перед Омском поезд вновь застрял в пробке. На объездной дороге, огибающей город с юга, куда и должен был идти состав, ураганом повалило столбы электропередачи и деревья. Дорогу закрыли для восстановительных работ. По главной дороге, через город, поезд не пропустили. Причин было много. Даже если омским властям не сообщили секретную информацию об эшелоне, он шел вне расписания, а линия была перегружена. Поезд встал. С автоматчиками вопрос был решен еще до подъезда к Омску. Солдат разоружили, распихали по пустым купе и заперли. Операция прошла чисто, без потерь, а солдаты, попав на полки и ощутив под головой подушки, молниеносно отключились, провалившись в глубокий сон.
Теперь по поезду можно было передвигаться свободно. С пассажирами провели беседы, призывавшие к терпению. Завтра все будут свободны. Это главное.
Профессор и несколько добровольцев занимались больными. Многие вылечились и встали на ноги. Профессор начал сомневаться в правильности своего первоначального диагноза. Но какое теперь это имело значение?
В хвостовом вагоне заседал штаб, который пополнился новыми членами. Василий Муратов до сих пор оставался для всех чужаком, темной лошадкой, но вел себя правильно и никого уже не интересовало, что он за фрукт, как и зачем попал в поезд. Старый жук, мудрый Фома, слушал разговоры внимательно и изредка что-то писал на бумажке, а его идеи озвучивал Юрко. Заправлял штабом капитан третьего ранга Яков Стрелов.
— Сейчас мы ничего сделать не можем. Надо миновать город и свернуть с Транссиба на юг. Операцию начнем там, но подготовиться к предстоящим событиям надо сейчас. В чем главная задача? Высадить людей так, чтобы никто этого не заметил, и пустить поезд дальше, как он и должен двигаться. Только в этом случае людям удастся как-то рассредоточиться. В противном случае всех выловят. Войска поднимут в ружье и прочешут каждый куст в тайге. Не знаю как, но состав должны уничтожить. Значит, за его движением ведется наблюдение. Пусть уничтожают, но без нас. Пусть будут уверены, что справились со своей задачей. Хуже всего то, что у генерала есть список пассажиров. Он знает о каждом из нас все. Лучше, если он станет считать нас мертвыми, чем живыми. На мертвых ставят крест, а живые превратятся в движущиеся мишени.
Фома что-то написал на листке. Юрко прочитал:
— Паровоз может идти без машиниста.
— Уже мусолили эту идею, — отмахнулся Лыков. — Но как попасть на паровоз? Там офицер и двое автоматчиков. Они командуют парадом.
Фома поднял палец вверх.
— На небо их отправить? — переспросил Муратов. — Он говорит о крыше, — догадался Гавриков.
— Сдует к чертовой матери, — усмехнулся Лыков.
— Не такие шторма видывали, — сказал Стрелов. — Так, ветерочек. Но один ничего не сделает.
— Я с тобой пойду, морячок, — постучал себя в грудь большим пальцем Муратов. — Меня тоже качало, только не на море, а в небе.
— В гостях у Бога побывал? Твое же место в аду. Солдатиков стрелял, как орехи щелкал.
— Сидели бы вы тут, если бы я не стрелял. Они целый вагон кровью залили. Нашел кого жалеть.
