Александр Кулешов - Искатель. 1984. Выпуск №6
— Я чуть себя не убил, — сказал Креддок. — Ведь Дора Баннер лепетала про подпалину на столе, куда кто-то положил сигарету… а ведь закурить-то никто не успел… и фиалки завяли потому, что в вазе не было воды — это промашка Шарлотты, она должна была налить новую воду. Но, наверно, она сочла, что этого никто не заметит, а мисс Банкер охотно поверила, что с самого начала забыла налить в вазу волы.
Конечно, мисс Баннер была легковнушаема. И мисс Блеклок неоднократно этим пользовалась. Думаю, что это она внушила Банни подозрения насчет Патрика.
— Но зачем же на мне отыгрываться? — горестно воскликнул Патрик
— Не думаю, что это было серьезно, но так она отвлекала Банни от своей персоны. Ну а дальше мы знаем, что случилось. Едва погас свет и все начали кричать, она выскользнула в дверь, петли которой заранее смазала, и подошла сзади к Руди Шерцу. Тот шарил фонарем по комнате, с удовольствием играя свою роль. Он и не подозревал, что она стоит сзади в садовых перчатках и с пистолетом. Она подождала, пока фонарь высветил то место, куда сама целилась, — стену, возле которой, по мнению всех присутствующих, стояла она, — затем поспешно выстрелила два раза, а когда он испуганно обернулся, поднесла к нему пистолет и выстрелила еще раз. Она бросила пистолет около него, небрежно кинула перчатки на столик в холле и поспешила обратно туда, где стояла, когда погас свет. Она поранила ухо… точно не знаю чем…
— Вероятно, маникюрными ножницами, — сказала мисс Марпл. — От малейшего пореза на мочке уха начинается сильное кровотечение. Это был тонкий психологический ход. Кровь, струящаяся по белой блузке, не оставляла никаких сомнений в том, что стреляли именно в нее и только чудом промахнулись.
— Все для Летиции должно было кончиться успешно, — сказал Креддок. — Утверждения Доры Баннер, что Руди Шерц целился именно в мисс Блеклок, сыграли свою роль. Сама того не подозревая, Дора Баннер убедила всех, что собственными глазами видела, как ранили ее подругу. Случившееся могли расценить как самоубийство или несчастный случай. И дело едва не закрыли. А не закрыли его только благодаря вам, мисс Марпл.
— О нет, нет, — возразила мисс Марпл. — Все мои усилия были мизерными. Это вы не хотели прекращать дело, мистер Креддок.
— Мне было не по себе, — сказал Креддок. — Я чувствовал, что что-то не так. Но я не мог понять что, пока вы не подсказали мне. А после мисс Блеклок действительно не повезло. Я обнаружил, что вторая дверь не заколочена. До этого момента все наши догадки оставались гипотезой. Но смазанная дверь уже была уликой. А напал я на нее совершенно случайно — схватившись по ошибке не за ту ручку. И охота началась сначала. Теперь мы искали, у кого были причины убить мисс Блеклок.
— Кое у кого они действительно были, и мисс Блеклок это знала, — сказала мисс Марпл. — Думаю, она почти сразу узнала Филлипу. Похоже на то, что Соня Гедлер была одной из немногих, кому позволялось нарушать уединение Шарлотты. А когда состаришься (вы пока этого не знаете, мистер Креддок), гораздо ярче помнишь лица тех, кого видел в молодости, чем тех, с кем встречался всего год—два назад. Филлипе было примерно столько же лет, сколько было ее матери, когда ее помнила Шарлотта, а Филлипа очень похожа на свою мать. По-моему, странно, что, узнав Филлипу, Шарлотта очень обрадовалась. Она привязалась к Филлнпе и, наверное, подсознательно пыталась этим заглушить уколы совести, которые, очевидно, все-таки ощущала. Она убеждала себя, что, получив наследство, будет заботиться о Филлипе, обращаться с ней как с дочерью. Думая так, она чувствовала себя благодетельницей и была счастлива. Но едва инспектор начал выяснять про «Пипа и Эмму», Шарлотте стало не по себе: могла пострадать невиновная Филлипа. Ей не хотелось, чтобы дело пошло дальше налета молодого преступника и его случайной смерти. Но когда обнаружили смазанную дверь, дело получило совсем иной поворот. А насколько ей было известно (она ведь не имела понятия, кто такая Джулия), Филлипа была единственной, кто имел основания желать ее смерти. Она приложила все усилия, чтобы помешать опознать Филлипу. У нее хватило сообразительности сказать вам, что Соня была низкого роста и смуглой; вдобавок вместе с фотографиями Летиции она вынула из альбома все старые снимки, чтобы вы не смогли уловить сходства.
— И подумать только: я подозревал, что миссис Светтенхэм — это Соня Гедлер! — брезгливо поморщился Креддок.
— Но конечно, — продолжала мисс Марпл, — настоящую опасность представляла Дора Баннер. С каждым днем Дора становилась забывчивей и болтливей. Помню, каким взглядом мисс Блеклок смотрела на нее, когда мы пришли к ним на чай. А знаете почему? Дора опять назвала ее Лотти. Для нас это прозвучало безобидной оговоркой, но Шарлотта испугалась. Так все и шло. Бедная Дора никак не могла удержаться от болтовни. Когда мы пили кофе в «Синей птице», у меня возникло очень странное ощущение, будто Дора говорит не об одном человеке, а сразу о двух — на самом деле так оно, конечно, и было. То она говорила о подруге, что та дурнушка, но сильная личность, то тут же расписывала ее как хорошенькую, веселую девушку. То она говорила, что Летти так умна и так преуспела в жизни, то вдруг сказала, что у нее была такая грустная жизнь, и процитировала. «И бремя печалей на сердце легло», что на мой взгляд совершенно не вязалось с образом жизни Летицни. Думаю, зайдя утром в кафе, Шарлотта подслушала большую часть этой болтовни. Она наверняка слышала, как Дора упомянула про подмену лампы — что это пастух, а не пастушка. И поняла, что бедная преданная Дора представляет грозную опасность для ее спокойствия.
Боюсь, наш разговор в кафе окончательно решил Дорину участь, простите за мелодраматическое выражение. Но, наверно, все равно бы этим кончилось. Ведь пока Дора Баннер была жива, Шарлотта не могла быть спокойной. Она любила Дору, она не хотела убивать Дору… но другого выхода у нее не было. И очевидно, она убедила себя, что это был чуть ли не милосердный поступок. Бедняжка Банни, ей все равно оставалось недолго жить, к тому же конец мог оказаться весьма мучительным. И что самое интересное — Шарлотта изо всех сил старалась сделать последний день Банни очень счастливым. День рождения, гости, особый торт…
— «Дивная смерть», — содрогнулась Филлипа.
— Да-да, примерно так. Она пыталась устроить подруге дивную смерть. Гости, любимые кушанья, запрещение говорить о неприятных вещах, чтобы не расстраивать ее. А потом — таблетки. Бог знает, что это такое было в пузырьке из-под аспирина, она оставила их возле своей кровати, чтобы Банни, не найдя нового пузырька, смогла взять из другого. А впечатление создается (и оно действительно создалось), что таблетки предназначались для мисс Блеклок.
