Аркадий Вайнер - Искатель. 1971. Выпуск №6
— Исключено, поля отклоняют их полет. Ты еще хочешь спросить: почему мы, роботы, ждали вас? Отвечу: мы не в состоянии. В нас нет программы необходимых творческих эмоций. В изменившихся условиях процессы могут пойти непредусмотренным путем. Да. Я в состоянии решить их, — опять Арт прочитал мысль Антона, — при условии, если мне поставят задачу. Прежде ее ставили Вечно идущие, теперь будете ставить вы.
Я подумал, что не так трудно было покрутить на простой вычислительной машине, хотя бы дав задание Арту, все возможные варианты условий возрождения жизни на планете и возможность любых осложнений при выращивании эридан, а также создать массовое производство роботов для реставрации планеты. Создать роботов, особенно ботаников, бактериологов и других узких специалистов, необходимых для восстановления обитаемой среды.
Арт ответил, не дав мне раскрыть рта:
— Вечно идущие обоснованно опасались возникновения механической жизни. Боялись совершить еще одну ошибку.
— Можно согласиться с ними, — сказал Вашата.
Опять мы очутились в первой комнате с портретом ребенка, играющего в песочек. Перед нами стояли те же эридане.
Синебородый произнес певучую фразу. Арт перевел;
— Мы шлем вам привет! Думаем о вас! Благодарим вас! Надеемся! Вечный страж остается!
Эридане подняли согнутую левую руку, затем исчезли.
Арт помедлил секунду, этот «огромный» отрезок времени, видно, показался ему вполне достаточным для того, чтобы мы смогли осмыслить все происшедшее, затем сказал:
— Вы это сделаете. Пройдет не более тысячи лет — малый срок жизни Вечно идущего.
Клиффорд САЙМАК
ВЕДРО АЛМАЗОВ
Полиция задержала дядюшку Джорджа, когда в три часа утра он шел по Элм-стрит. Он брел посреди улицы, пошатываясь и что-то бормоча себе под нос. А главное — с него текло так, словно он только что побывал под страшным ливнем, хотя у нас в округе вот уже три месяца не было даже намека на дождь и пожелтевшая кукуруза в полях годилась разве что в печку. Под мышкой дядюшка Джордж держал большую картину, а в другой руке — ведро, до краев полное алмазов. Он шествовал в одних носках. Когда дежурный полицейский Элвин Сондерс остановил старика и спросил, что с ним происходит, дядюшка Джордж в ответ пробормотал что-то нечленораздельное. Он, видимо, был здорово на взводе.
Именно поэтому Элвин доставил его в полицейский участок, и только там кто-то обратил внимание на его оттопыривающиеся карманы. Естественно, полицейские вывернули их и разложили содержимое на столе. Когда же они повнимательнее осмотрели все это добро, сержант Стив О'Доннелл немедленно позвонил шерифу Чету Бэрисайду за указаниями, что делать дальше. Шериф, отнюдь не в восторге, что его подняли посреди ночи, приказал до утра запереть дядюшку Джорджа в камере, что и было исполнено. Конечно, трудно в чем-либо винить шерифа. Из года в год старик доставлял достаточно неприятностей и хлопот полиции Уиллоу-Гроув.
Но стоило дядюшке Джорджу попасть в камеру, немного очухаться и разобраться, что к чему, как он тут же схватил стул и принялся дубасить в решетчатую дверь, крича, что эти подонки опять все подстроили, наплевав на его законные конституционные права свободного и добропорядочного гражданина.
— Вы обязаны дать мне позвонить! — что есть мочи вопил дядюшка Джордж. — Вы еще пожалеете, когда я выйду на свободу и подам на всех вас в суд за неправильный арест.
Он настолько всем надоел своим криком, что они открыли камеру и разрешили подойти к телефону.
Конечно же, как и всегда, этот звонок был ко мне.
— Кто это еще там? — Элси проснулась и теперь сидела в кровати.
— Твой дядюшка Джордж, — сказал я.
— Я так и знала! — воскликнула жена. — Тетушка Мирта уехала в Калифорнию навестить родственников. Вот он на свободе-то и вытворяет.
— Ладно, что там приключилось на этот раз? — спросил я дядюшку.
— Почему ты говоришь со мной таким тоном, Джон? — обижено ответил тот. — Я тебе звоню всего раз или два в году. Какой смысл иметь в семье адвоката, если…
— Может быть, ты все-таки перейдешь к делу, — прервал я. — Что случилось?
— На этот раз они у меня попляшут. С правами они попались, как миленькие. Будь спокоен, на этот раз тебе будет уплачено сполна. Все, что с них присудят, разделим пополам. Я ничего не сделал. Я просто шел по улице, когда появился этот подонок и потащил меня в каталажку. Я не шатался и не пел. Я не нарушал порядок. Послушай, Джон, разве человек не имеет права ходить по улицам, хотя бы и в полночь…
— Я сейчас приеду, — вновь перебил я его.
— Долго там не торчи, — заметила Элси. — У тебя завтра в суде трудный день.
— Ты что, смеешься? — Я не сдержался. — Раз появился дядюшка Джордж, считай, что день потерян.
Когда я подъехал к полицейскому участку, они уже все меня ждали. Дядюшка Джордж сидел за столом, на котором стояло ведро с алмазами и лежало отобранное у него добро. К ножке стола была прислонена картина. Шериф тоже уже был в участке.
— О'кэй, — сказал я, — перейдем к делу. В чем вы его обвиняете?
— Пока это нам не требуется. — Шериф был здорово обозлен.
— Вот что, Чет, — сказал я, — не пройдет и нескольких часов, как тебе потребуется официальное обвинение, да еще как. Так что тебе есть смысл начать думать над этим ужо сейчас.
— Я предпочитаю подождать и посмотреть, что скажет Чарли.
Он имел в виду прокурора Чарли Невинза.
— Ладно, раз нет обвинения, то каковы хотя бы обстоятельства ареста?
— Этот Джорд тащил ведро алмазов. А теперь ты мне ответь, где он его добыл?
— Возможно, это вовсе не алмазы, — предположил я.
— Утром, когда Гарри откроет свою лавочку, мы пригласим его посмотреть.
Гарри Джонсон был ювелиром, который держал магазинчик на другой стороне площади.
Я подошел к столу и взял несколько камней. Хотя я и не ювелир, мне они показались настоящими алмазами. Они были отшлифованы, и их грани так и горели, когда на них падал свет. Некоторые были с кулак величиной.
— Даже если это алмазы, при чем здесь арест? Я что-то не слышал о законе, который бы запрещал человеку носить алмазы в ведре.
— Вот, вот, выложи-ка им, Джон! — обрадовался дядюшка Джордж.
— Помолчи, — сказал я ему, — и вообще не суйся не в свое дело, раз я им занялся.
— До ведь у Джорджа отродясь не водилось никаких алмазов, — не сдавался шериф. — Должно быть, они краденые.
— Вы обвиняете его в краже? — спросил я.
