Аркадий Вайнер - Искатель. 1976. Выпуск №1
Если не считать платформу телевидения — она сейчас опустилась пониже, чтобы снять среднюю часть корабля, — «Куин Элизабет» была одна в небе, вплоть до горизонта — голубая пустота. Фолкен подумал, что во времена его деда эта голубизна была бы расписана лентами пара и пятнами дыма. Теперь же не было ни того, ни другого. Загрязнение воздуха прекратилось, как только пришел конец примитивной технологии производства. Нынешние пути дальнего сообщения проходят далеко за пределами стратосферы, с земли воздушный транспорт не видно и не слышно. Атмосфера опять всецело принадлежит птицам и облакам. Впрочем, к ним прибавилась и «Куин Элизабет»…
Верно говорили пионеры воздухоплавания в начале двадцатого века, только так и надо путешествовать — в тишине, со всеми удобствами, дыша окружающим воздухом, а не замыкаясь от него в скорлупу, и достаточно близко к земле, чтобы любоваться чередующимися красотами суши и моря. Разве можно было говорить об удобствах, о просторе на реактивных самолетах 1980-х годов, где сотни — пассажиров сидели по десять в ряд!
Конечно, «Куин» никогда не будет себя окупать. И даже если осуществится постройка других кораблей того же типа, лишь малая часть населения Земли сможет насладиться этим беззвучным парением в воздухе. Но новизна такого развлечения чего-нибудь стоит. На свете найдется немало людей с достаточно высоким доходом, так что «Куин Элизабет IV» не останется без пассажиров.
Тихо пискнул карманный коммуникатор. Второй пилот вызывал Фолкена с мостика.
— Капитан, разрешите стыковку? Все данные по испытанию получены, а телевизионщики наседают.
Фолкен посмотрел на платформу, которая парила на одном с ним уровне примерно в полутораста метрах.
— Давайте, — сказал он. — Действуйте, как было условлено. Я буду следить отсюда.
Он снова пересек хаос обсервационной палубы, чтобы лучше видеть среднюю часть корабля. На ходу он ощутил ступнями перемену вибрации. К тому времени, как Фолкен достиг дальнего конца вестибюля, корабль совсем остановился. Пользуясь своим универсальным ключом, капитан открыл дверь и вышел на маленькую смотровую площадку, рассчитанную на пять-шесть человек. Лишь низкие перила отделяли здесь человека от широкой дуги оболочки и от земли далеко внизу. Волнующее место. И вполне безопасное даже на полном ходу, потому что площадку наделено заслонял огромный пузырь обсервационной палубы. Тем не менее пассажиров сюда выпускать не стоит, очень уж дух захватывает.
Люк в носовой части уже открылся, будто двери огромной ловушки, и платформа парила над ним, готовясь спуститься. В будущем этим путем на корабль будут подаваться тысячи пассажиров и тонны груза. Лишь изредка «Куин» будет опускаться до уровня моря и садиться на палубу своей плавучей базы.
Внезапный порыв ветра хлестнул Фолкена по лицу, и он взялся покрепче за перила. Над Гранд-Каньоном хватало коварных воздушных ям, но на этой высоте он их не очень опасался. И Фолкен без особой тревоги следил за снижающейся платформой, которую теперь отделяло от корабля около полусотни метров. Искусный оператор, управляющий на расстоянии платформой телевидения, уже раз десять выполнял этот нехитрый маневр. Какие тут могут быть заминки!
Но что-то у него сегодня реакция замедленная… Все тот же порыв ветра отбросил платформу чуть ли не к самому краю люка. Мог бы раньше притормозить… Отказы в системе управления? Вряд ли. Каждое звено в ней многократно дублировано, страховка полная. Несчастных случаев почти не бывает.
Опять влево понесло… Уж не пьян ли пилот? Немыслимо, конечно, и все же Фолкен задал себе такой вопрос. И потянулся к своему микрофону.
Снова ветер вдруг хлестнул его по лицу. Но Фолкен тут же забыл об этом, он с ужасом смотрел на платформу телевидения. Оператор изо всех сил старался сохранить управление, он манипулировал реактивными струями, пытаясь выровнять платформу, но только усугубил положение. Платформа кренилась все сильнее. Двадцать градусов… сорок… шестьдесят… девяносто…
— Включи автоматику, болван! — прокричал Фолкен в микрофон. — Ручное управление не действует!
Поздно. Платформа опрокинулась вверх дном. И теперь реактивные струи, вместо того чтобы поддерживать, толкали ее вниз, словно вдруг заключили союз с силами тяготения, которым до сих пор противоборствовали.
Фолкен не слышал удара, только ощутил. Он был уже на обсервационной палубе, спеша добраться до лифта и спуститься на мостик. Рабочие тревожно кричали ему вслед, пытались выяснить, что происходит. Но пройдет не один месяц, прежде чем он будет в состоянии ответить на этот вопрос.
Перед самым лифтом он вдруг передумал. А если будет перебой с электроэнергией? Нет, лучше не рисковать, пусть даже он потеряет несколько важных минут. И Фолкен побежал вниз по спиральной лестнице, обвивающей лифтовую шахту.
На полпути Фолкен остановился, чтобы определить степень повреждения. Проклятая платформа прошла насквозь через корабль, пропоров два газовых отсека, которые теперь медленно опадали. Уменьшение подъемной силы не пугало Фолкена — восемь отсеков целы, значит, достаточно сбросить балласт. Гораздо хуже, если пострадал каркас. Он слышал, как металл протестующе стонет от чрезмерной нагрузки. Подъемная сила еще не все. Если она неравномерно распределена, корабль сломает себе хребет…
Фолкен шагнул на следующую ступеньку, в это время вверху показался кричащий от страха шимпанзе. С немыслимой скоростью он лез вниз по решетке лифтовой шахты. От волнения бедняга сорвал с себя фирменный комбинезон — может быть, в этом подсознательно выразилось стремление обрести былую свободу своего рода.
Продолжая бежать по ступенькам, Фолкен с беспокойством следил, как животное настигает его. Обезумевший «шимп» достаточно силен и опасен, особенно если страх возьмет верх над внушенными навыками. Догнав Фолкена, обезьяна что-то затараторила, мешая заученные слова. Он только разобрал то и дело повторяемое жалобное «шеф». Смотри ты, даже теперь ждет указания от человека… Он невольно проникся состраданием к зверю, попавшему по вине людей в непостижимую для него катастрофу.
Шимпанзе остановился наравне с Фолкеном, отделенный от него только решеткой. Широкие отверстия позволяли ему легко преодолеть это препятствие, было бы желание. Несколько сантиметров разделяли два лица, и Фолкен смотрел прямо в исполненные ужаса глаза. Никогда еще он не видел «шимпа» так близко. И, разглядывая в упор его черты, поймал себя на чувстве, которое испытывает всякий, кто таким вот образом смотрится в зеркало времени, — чувстве, сочетающем узнавание и неприязнь.
