Луи Буссенар - Канадские охотники
— Не держите нас за идиотов! Мы отправимся вместе с вами, всемером, в специально нами нанятом дилижансе до первой железнодорожной станции, потом поездом доберемся до американской границы. В дороге, предупреждаем, при малейшем подозрительном жесте или слове вы будете убиты на месте.
— Так вот, я отказываюсь, — вызывающе, срывающимся голосом кричит сэр Джордж.
— Ладно, я так и думал, — флегматично замечает Боб. — Начнем с самых простых приемов, не оставляющих следов… Вы же придаете большое значение своей внешности, я это учту, — продолжает ковбой с угрожающей иронией. — Франсуа, обнимите покрепче этого джентльмена, чтобы он не двигался. Вот так, хорошо.
Удивительно проворно Боб набрасывает на голову сэра Лесли — на уровне лба и висков — веревку, заканчивающуюся петлей. В петлю просовывает деревянную палку и добавляет:
— Франсуа, держи крепче, он сейчас начнет дергаться.
С этими словами ковбой начинает крутить палку, так что веревка все сильнее сжимает голову.
Лицо англичанина становится багровым, он хрипло кричит, бьется в руках могучего юного метиса. Боб продолжает экзекуцию. Лицо его превосходительства становится синюшным от вздувшихся, едва не лопающихся вен, потом покрывается каплями пота. Еще поворот, и сэру Джорджу кажется, что череп дал трещину и через нее выползает мозг. Но у него достаточно энергии, чтобы прохрипеть:
— Негодяи! Вы можете меня прикончить, все равно ничего не добьетесь!
— Эта песенка нам знакома, — бросает американец. — Вначале все так говорят, а в конце концов уступают. Да вы не беспокойтесь, от этого не умирают. Веревка, правда, портит ваш скальп. Смотри-ка, Франсуа, у господина парик. В этом нет ничего плохого, мое замечание не должно вас обижать, месье. Ну, напишете письмо по доброй воле? Нет? Тогда я продолжаю.
Чтобы освободить себе руки, ковбой засовывает конец палки за шиворот нашего джентльмена и обвязывает такой же веревкой с палкой туловище.
— Эта веревка сделает вашу талию тоньше, чем у осы.
Теперь сэру Джорджу кажется, что из него выдавливают кишки, он испускает душераздирающие, сдавленные стоны, а из глаз, расширенных от страшной боли, ручьями текут слезы, орошая не только щеки, но и одежду.
Боб совершенно невозмутимо готовит еще одну веревку с палкой.
— Теперь я вам свяжу большие пальцы ног, так делают индейцы. Когда же все три веревки будут прилажены, начну работать всеми зажимами. Вот так! — бросает он, резко крутанув палку у головы.
Раздается дикий, животный вой, сэр Джордж краснеет, бледнеет, бьется в судорогах, икает, словно в агонии.
— Сейчас по ребрам, — поясняет Боб, — кто молчит, тот на это согласен.
Сжатые с чудовищной силой мышцы рвутся, на губы фиолетового цвета вываливается синий язык и стекают капли крови.
Франсуа, бесстрастный как все индейцы, хладнокровно наблюдает эту страшную сцену. Даже если бы он по молодости лет пожалел сэра Джорджа, мысль о братьях и дяде подавила бы это сочувствие.
— Ну что ж, — продолжает насмешливо ковбой, — крутим дальше. Теперь пальцы, это место чувствительное. Вы пока еще в подготовительном классе, подождите, вот когда я начну крутить все три винта одновременно…
— Нет, нет, хватит, — заикаясь, надтреснутым голосом лепечет что-то нечленораздельное аристократ, сломленный болью.
— Вы принимаете наши условия?
— Да, да, ради Бога, ослабьте веревки.
— Пожалуйста, ваше превосходительство. Вы правильно сделаете, если капитулируете, человек не в состоянии это переносить. Выпейте стаканчик виски, чтобы прийти в себя.
— Нет, воды…
— Воды? — удивленно переспрашивает Боб. — Значит, вам хуже, чем я думал. Вот то, что вы просите, а также бумага и ручка. Вы ведь готовы все написать, так ведь?
— Да, — произносит замученный инспектор, жадно глотая воду. По лицу его с располосованного лба, смешиваясь с потом, стекает красноватая серозная жидкость.
Разбитый, сломленный, побежденный, утративший волю к сопротивлению, сэр Джордж пишет, останавливаясь, чтобы сделать еще глоток и обтереть лицо, по которому струится пот и кровь. За полчаса он написал письмо с приказанием освободить пленников, распоряжение, отменяющее штраф в миллион четыреста тысяч долларов, и записку, подтверждающую, что им совершена попытка убить Перро.
Когда все бумаги готовы, Франсуа выходит в коридор и громко зовет:
— Ли, идите скорее сюда!
Китаец, все такой же чистенький, ухоженный, с невозмутимым лицом фарфоровой куколки, почтительно кланяется своему бывшему хозяину и ждет приказаний молодого человека.
— Вы получили уже тысячу долларов, так, Ли?
— Да, месье.
— Получите еще столько же, когда отнесете это письмо шерифу.
— Да, месье.
— Пойдете вместе с шерифом в тюрьму и приведете к нам четверых пленников, среди которых Перро, — его вы хорошо знаете.
— Да, месье.
— Идите да поскорее, вас ждет тысяча долларов.
Китаец, может быть, первый раз в своей жизни бросился бежать, а Боб снова скрутил сэру Джорджу руки, не развязывая ног.
Затем Франсуа передал другу два винчестера и два револьвера, столько же положил возле себя и сказал пленнику, лежащему без сил:
— Если вам дорога жизнь, молитесь, чтобы шериф не усомнился в вашей подписи и не заподозрил что-то неладное. Иначе, клянусь, живым отсюда не выйдете.
Прошел час в полном молчании, в нервном ожидании; даже исключительная гордость не помогала трем мужчинам скрыть свое волнение.
Наконец на улице послышались голоса и писклявая речь китайца, приглашавшего сопровождающих войти.
Дверь резко распахнулась, вошел Ли, за ним Перро, чья гигантская фигура закрыла на мгновение черный квадрат дверного проема; потом Жан, Жак и приказчик.
— Боб! Это Боб с Франсуа! — дружно закричали братья, потрясенные и радостные.
— Вы и есть Боб Кеннеди, друг и, можно сказать, брат моих ребят? — прервал Перро. — Вы настоящий человек, и я люблю вас всем сердцем.
Охотник едва не удушил американца в объятиях.
— Вы свободны? — спрашивает Франсуа.
— Освобождены без всяких условий.
— А шериф?
— Отпустил нас и сбежал, позеленев от страха. Но поясните…
— Больше ни слова, времени мало, — прервал Боб, прекращая излияния братских чувств. — В дилижансе мы тридцать часов будем вместе, пока доберемся до станции Ашкрофт, где пересядем на поезд. Этого вполне хватит, чтобы рассказать друг другу обо всем в мельчайших деталях. Шериф и линчеватели могут опомниться. Вот каждому винчестер, патронташ с сорока патронами и револьвер… А тут продукты, чтобы заморить червячка в дороге. Ну, дилижанс готов, лошади впряжены. Итак, господа, в путь, в Соединенные Штаты!
