Руслан Белов - Бег в золотом тумане
Пока Сергей нёс лопату, мне ничего не оставалось делать, кроме как, думать…
…Несомненно, вытаскивать меня с помощью незакрепленной верёвки было обоюдно опасно. Я мог утащить за собой Кивелиди, или он, спасая себя, мог выпустить конец из рук. Что тут скажешь! Прощайте Мечты о лучшей доле! Но и с помощью закрепленной веревки, подняться по оплавленному солнцем льду было не так-то просто. Связанная из чего попало, она могла не выдержать моего веса под сотню килограммов…
Так и случилось, — когда я прошел половину дистанции — около восьми метров, верёвка лопнула, и я опять полетел вниз. Но снова успел зацепиться своим чудо — топориком.
"Теперь буду выкручиваться сам, — слава Богу, что ещё дышу и немного соображаю…"
Свободной рукой я вынул нож, подаренный мне Верой, раскрыл его зубами и собрался выдолбить упор для ног, но тут топорик неожиданно соскользнул с засечки…
Борьбу за свою жизнь я затеял нешуточную, поэтому успел врубиться в лёд ножом. На удивление он вошел глубоко и держал меня достаточно крепко. Я смог подтянутся грудью к его ручке. Теперь мне не составляло большого труда вырубить топором просторную ступеньку. Став на нее, я начал делать следующую…
Мелкая вибрация моих коленок наводила на грустные размышления.
… "Мы рубим ступени, ни шагу назад, и от напряженья колени дрожат"…
Вовремя вспомнив строчки из замечательной песни Володи Высоцкого, я понял, что тремор моих конечностей происходит от больших эмоциональных и физических перегрузок, а не от трусости.
Это немного подняло моё настроение…
К моему удовольствию Сергей ничего не говорил и не советовал. Он, свесив ноги, сидел на тропе и спокойно курил. В его позе чувствовалась бравада, которая демонстрировала якобы "плёвую" ситуацию. "Ничего особенного с тобой, друг сердешный, не случилось! Видишь — сижу, курю и закатом любуюсь".
Всё верно. Не можешь помочь, — не суетись, сядь, молчи!
Минут через сорок, когда силуэты товарищей, маячивших у конца тропы, едва проглядывались в сумраке подступившей ночи, я приблизился к Сергею.
Он взял меня за руку, вытянул из провала и отвёл на безопасное место.
Несколько минут спустя мы были все вместе. Шок у Лейлы прошёл, но глаза, ещё мокрые от слез, сверкали в темноте словно опалы. Я, как мог, успокоил ее, быстро выкурил сигарету и мы, кое-как прикрепив вьюки лентами, надранными из чехла Юркиного спального мешка, пошли вниз. У подножья нижней известняковой гряды пришлось разделиться на две группы.
Мы с Сергеем отправились навестить Федины останки, а остальные пошли искать ближайшую, пригодную для стоянки, площадку.
Медленно, часто спотыкаясь о камни, метр за метром мы спускались вниз. Тьма, только-только вступившая в свои права, решила устроить для нас шоу. По ее замыслу, Луна не должна была спешить на "сцену", где таинственно мерцали звезды.
Жёлтый диск слегка подсвечивал снежные вершины, которые искрились огоньками, словно бриллианты в короне, когда — то виденной мною на выставке сокровищ Алмазного фонда.
Мы замерли от восторга, позабыв на мгновение, куда и зачем идём! Наконец лик "Моны Лизы" появился из-за гор, великодушно позволяя нам, насладится его чарующей, притягательной силой. Тьма отступила, звёзды поблёкли, а мы вспомнили о товарище, улетевшем в пропасть…
* * *Почти полтора часа мы добирались до обрыва, в который упал Федя.
Потратив на поиски минут сорок, мы поняли, что всё напрасно, и решили возвращаться.
— Мавр сделал свое дело, мавр может умереть, — сказал Кивелиди, протягивая мне пачку сигарет.
Я закурил и опустился на камень. Сергей присел рядом. Не успев, как следует затянуться, он затушил сигарету и встал.
— Точно, Федя! — пробормотал он, пристально глядя чуть в сторону. — Как только закурю, Федя появляется… Помнишь, вчера, не успел затяжку сделать, как он выплыл… И сейчас то же самое. Затянулся, глянул в сторону и увидел…
* * *…Федя лежал на глыбах, уткнувшись лицом в небольшую лужицу с кровью. Сергей стал нащупывать пульс, а я с грустью думал о том, что Её Величество — Смерть начала собирать "урожай" задолго до момента нашего Триумфа!
Вдруг глаза Сергея округлились — мешок с костями подавал признаки жизни!
Феде повезло! Он упал лицом вниз и не захлебнулся кровью, шедшей из горла. Всевышнему было угодно оставить его на Земле для подвигов и свершений.
Мы вынесли раненого на ровное место и тщательно обследовали. Скальп в лобной части был почти на четверть снят, из правого предплечья на сантиметр торчала кость. Судя по обширным ссадинам на левой стороне груди, у него наверняка было сломано несколько ребер, но это уже мелочи. Я натянул лоскут сорванной со лба кожи на место, затем осторожно вправил кость. Потом мы привязали руку к телу. Получилось почти так, как нарисовано на плакатах по оказанию медицинской помощи при переломах. Пока мы приводили в порядок израненное тело, душа Феди попыталась "улизнуть". Вовремя заметив это, мы не на шутку перепугались…
— Интересные "шляпки" носила буржуазия! — сокрушенно покачал головой Сергей.
— Ну, мы даем! Косметический ремонт сделали, а "кондиционер включить" забыли! Может, еще не поздно. Но учти, я с ним целоваться не буду! У меня аллергия к искусственному дыханию. Давай, Черный, нагнетай в него воздух сам! Я никогда не делал искусственное дыхание, но пасовать не собирался.
"Танки идут ромбом!" — сказал один из классиков социалистического реализма, а я, как — никак "дитя" этого исторического периода!
…Федя благоухал чем — то кислым и "натуральным". Но я совладал с собой и, нарушая все правила техники безопасности, то — есть без платочка, провел сеанс "изо рта в рот". Через десять минут пострадавший засопел.
Убедившись, что это надолго. Сергей молча взвалил Федю на плечи и поковылял к месту нашего ночлега. Я побрел за ним. Минут через пять он остановился, чтобы перевести дыхание.
— Что, Черный, молчишь? Поделись впечатлениями! — Явно усмехаясь, попросил он.
— Издеваешься… Кстати, в пивбаре ты собирался помочь Феде!
— Это я сгоряча! — Тяжело дыша ответил Кивелиди.
— Кстати, что ты там бормочешь?
— Да так! Один чудак, кажется, Дали, придумал мужской одеколон. Называетя: "Солдаты идут". Чёрный флакончик в форме сапога. Уверен, что это любимый Федин парфюм.
Мы замолчали. Неожиданно я понял, что процесс искусственного дыхания не вызвал у меня сильного отвращения. Человек, дышащий вместе с умирающим, подобен Творцу. Возвращая к жизни холодеющего Федю, я, проникся уважеием к самому себе, потому что смог быть полезным!
