Иван Коновалов - Сержант и капитан
— Ты что, издеваешься, что ли? — обиделся Митя.
— Конечно, издеваюсь, — признался Никита. — Сиди, жди. Скажу откровенно, скука мешает мне заснуть. Приеду. Только пижаму аккуратно сложу.
— Ну-ну. — Митя не нашелся больше, что сказать, и отключился.
Никита приехал в «Спорт-бар» меньше, чем через час. Митя сидел за стойкой в меланхолическом настроении. Перед ним стояли три рюмки из-под текилы. В этом баре, как и в любом другом, принято забирать у тебя рюмку сразу после того, как ты ее допил, значит, Митя заказывал по три рюмки за раз. Дольки лимона были не тронуты. Недобрый знак. Он сидит здесь с единственной целью — напиться.
Митя, заметив Никиту, радостно поднял руку. Никита дружески козырнул двумя пальцами.
— Ну что, старый друг, зачем звал? Чтобы я твою скуку развеял?
Митя был уже достаточно пьян, но еще не сломался. Если бы в данный момент он не выпил бы больше ни одной рюмки, то как раз достиг бы той самой веселой пьяной искрометной кондиции, которая так восхищает женщин. Но по глазам Мити было видно, что он хочет залить в себе последние остатки разума на сегодня.
— Что будешь пить, Никита? — Митя чуть растягивал слова, но говорил все осмысленно и достаточно четко. Никита понял это больше по артикуляции — музыка била по ушам слишком громко, и никаких четких звуков он не мог разобрать.
— Воду, дружище. — Никита сел на соседний крутящийся стул, привинченный к полу
— Две текилы, — крикнул в бар Митя. Никита в этом шуме другого и не ожидал.
— И воду, — добавил Никита.
— И сразу повторить, — перевел Митя подошедшему бармену.
— Ага, и горшочек меду, — добавил Никита.
— Какого меду, зачем тебе мед, Никита? Ты че несешь? — Митя обтер салфеткой осоловевшее лицо.
— А такого. Ты меня слышишь или нет? Или ты вызвал меня для того, чтобы я сопереживал твоему упадку чувств? Так ты же знаешь, солдаты декаданса не понимают, они его усугубляют.
Никита подмигнул танцующей невдалеке блондинке и сделал лицо большого человека. Так, для смеха. Блондинка отнеслась к его гримасе очень серьезно, и вместо обезьяньих танцев начала делать плавно-волнистые движения — рука налево — нога направо, нога налево — рука направо. И получалось у нее здорово. Никита засмотрелся.
— Послушай, Корнилов, я всегда страдал от того, что ты умнее меня. Но когда ты записался в контрактники, я подумал, что ты все-таки дурак. Зная твой характер, я был уверен, что тебя убьют. Но ты меня обманул. А сейчас отец к тебе сейчас прислушивается больше, чем ко мне. Ты как Буратино, веселый и находчивый оптимист-эгоист. Но только впутался ты не в то дело. Ты думаешь, что ты выжил там, и уверен, что выживешь здесь? Идиот. Я заказываю текилу. Ты присоединяешься?
Никита отвлекся от танцующей блондинки и прикрыл глаза в знак согласия. Слова Дмитрия его несколько насторожили, но он списал их на текилу и настроение его друга. Митя пьян, и он не виноват в этом. Никита трезв и не хочет напиваться. Никому эта пьянка сегодня не нужна.
— Пойду я в туалет, — Митя поднялся, тяжело опираясь на барную стойку.
— Вот это твое самое лучшее решение за весь вечер. И мы не будем ссориться.
У Мити уже не было сил сказать что-то в ответ. Горло его булькало и требовало немедленного освобождения.
Он ушел, а рядом присела запыхавшаяся от танца шатенка. Каре. Ямочка на щечке. Легкий загар из солярия. Никита поменял текилу на пиво и продолжал следить за ней, прикрываясь пивной кружкой. Вдруг она взглянула ему прямо в глаза. И не улыбнулась. Никита инстинктивно посмотрел на часы, пытаясь скрыть, что эта неулыбка его смутила. Митя все не возвращался. Надо спуститься в туалет. Лестница вела влево и вниз. Два пролета. На втором пролете она его догнала и пронеслась мимо.
Никита открыл дверцу с большой буквой «М» и за ней никого не обнаружил.
— Митя, хватит заниматься самоедством. Это слишком увлекательно.
Ответа не последовало. Никита повернулся, чтобы уйти, и увидел перед глазами газовый баллончик. Он видел его всего секунду, а может быть, полсекунды. Баллончик брызнул. Но баллончик не знал Никиту. Никита автоматически упал на спину, и струя пошла мимо него. У баллончика были ноги, одетые в черные джинсы. Все, что было выше ног, у Никиты не было времени рассмотреть. Ноги стояли очень неправильно, по-дилетантски — широко и чуть подогнуто, поэтому Никите ничего не стоило их повалить. Двойным ударом ногами — одна под коленку, другая — прямо по кости чуть выше ступни (очень больно) он сложил одну из этих черных джинсовых ног. Хозяин баллончика, матерясь во всю ивановскую, упал вперед прямо на Никитин кулак и с визгом отвалился в сторону, а Никита схватился за руку. Он получил зубами прямо по костяшке. Специалист знает, насколько это больно.
— Вот дурак, вот дурак-то. Больно же, — запричитал упавший сбоку нападавший.
Никита, опершись о него рукой и даже не пытаясь его разглядеть, тут же вскочил, готовый к бою. Человек, валявшийся на полу, был ему незнаком. Баллончик улетел в другой конец туалета. Никита выхватил «макарова» и наставил нападавшему в голову:
— Ну все, парень, наконец-то мне попался кто-то, кто мне все объяснит. У тебя сегодня счастливый день. Давай, признавайся, кто тебя послал? — Никита саданул ногой по двери, та захлопнулась, и он привалился к ней спиной. В таких барах туалет — очень посещаемое место, а Никите совершенно не были нужны свидетели, видевшие его пистолет.
Лежавший на полу мужчина лишь бессильно таращился прямо в ствол Никитиного пистолета и не произносил ни слова. Он даже перестал стонать. Лет тридцать, может быть, меньше — его старили очень большие залысины. Падая, он ударился лицом о кафельный пол и рассек бровь. Тонкая струйка крови уже стекла под подбородок, но он не утирал ее, завороженно глядя на пистолет.
— Говори…
Никита не успел договорить. Дверь нанесла ему сзади предательский удар страшной силы, сумев зацепить затылок. Кафельный туалетный мир на мгновенье взорвался на тысячу маленьких искрящихся керамических осколков. Никита перелетел через человека с залысинами, едва не выпустив «макарова» из рук, и, сам того не желая, нажал на курок. Грохнул оглушительный выстрел, и пуля, срикошетив о стену, врезалась в зеркало над умывальником. Зеркальная амальгама брызнула во все стороны.
Далее Никита осознал, что он лежит на спине, а глаза его собрались на мушке пистолета. В проеме двери маячили еще два незнакомых лица, видимо, это они выбили ее вместе с Никитой. К ним, матерясь и медленно поднимаясь, присоединялся первый нападавший. Лица их были крайне недружелюбны. У одного из них в руке была полицейская дубинка или обрезок трубы — сложно было рассмотреть. Никита, не задумываясь, нажал на курок еще раз. Грохот второго выстрела был похож на залп «катюши», спрессованный кафельными стенами. Пуля убедительно попала в дверной косяк. Где-то в районе мушки он успел заметить убегавших. Видимо, он их сильно удивил.
