Зверобой - Купер Джеймс Фенимор
– Джудит, дорогая!.. – охотник был окончательно смущен и расстроен. Тяжело вздохнув, он решительно продолжал: – Вы мой друг, и я не хочу вам лгать. Эти картины приятны воображению, но в жизни все, как правило, оказывается совсем иначе… Забудьте все и поплывем вслед за Змеем и Уа-та-Уа, словно между нами никогда не было этого разговора…
Девушка вздрогнула. Ровный и дружественный тон охотника ясно дал ей понять, что все ее надежды рухнули. Нет, она не чувствовала ни обиды, ни сожаления и была уверена, что не сможет упрекнуть Зверобоя ни теперь, ни позже; важнее всего для нее было убедиться, что между ними не осталось взаимного непонимания.
Скрывая боль, девушка, словно полушутя, воскликнула:
– Так, значит, вы не хотите взять меня в жены, упрямый лесной дикарь?
– Уверяю вас, Джудит, так будет гораздо лучше для нас обоих… Мы никогда не сможем пожениться, – охотник ответил на ее натянутую улыбку сумрачным взглядом. – Я готов сражаться за вас так же, как рисковал ради Уа-та-Уа, а большего я не могу обещать ни одной женщине. Не думаю, Джудит, чтобы я любил вас или какую-нибудь другую девушку настолько…
– Этого довольно, – перебила Джудит. – Я знаю, что вы хотите сказать: вы не можете жениться без любви, а любви ко мне у вас нет… Не говорите ничего, я слишком хорошо понимаю ваши сомнения…
Девушка отвернулась и решительно взялась за весло; она больше не смотрела в сторону Зверобоя и не видела, как мучительная судорога исказила его доброе лицо. Охотник начал грести, и легкая пирога понеслась вслед за лодкой индейцев. Джудит в последний раз, словно прощаясь навек, оглянулась на опустевший замок, а затем окинула уже безразличным взглядом мерцающую гладь озера…
Могиканин раньше Зверобоя вошел в лес и первым достиг того места, где едва заметные тропы расходились, – одна вела в форт, другая – в делаварские деревни. Солдаты уже выстроились в походную колонну, предварительно оттолкнув от берега и пустив по течению ковчег – дальнейшая судьба баржи их не занимала. Ждали лишь команды капитана Уэрли, наконец она прозвучала – и отряд тронулся с места.
Едва ступив на прибрежный песок и даже не кивнув на прощание охотнику, Джудит поспешила вслед за солдатами. Даже мимо Уа-та-Уа девушка прошла торопливо, не задержавшись ни на миг. При виде ее несчастного лица индианка также отвернулась, догадываясь о том, что произошло между бледнолицыми.
– Змей, подождите меня здесь, – негромко сказал Зверобой вождю. – Я хочу проводить Джудит, но вскоре вернусь к вам…
Он окликнул девушку по имени, и она, резко обернувшись, шагнула навстречу к охотнику.
– Натаниэль, я понимаю, вы считаете своим долгом сопровождать меня, но в этом нет никакой нужды. Я сама догоню солдат… – проговорила она, решительно останавливая его движением руки. – Здесь больше нет никаких опасностей… Прощайте… я бы хотела… Нет, не нужно… Возможно, я сама во всем виновата…
Отвернувшись со вздохом, молодая женщина молча исчезла за стволами сосен.
Некоторое время Зверобой неподвижно стоял, глядя ей вслед, а затем вернулся к друзьям, чтобы продолжить путь. Следующую ночь все трое провели у истоков реки, разбив маленький лагерь, и двумя днями позже уже вступали в селение делаваров, где их ждал необычайно торжественный прием: благородный Чингачгук возвращался с невестой, а подвиги белого охотника вызвали всеобщее восхищение.
Однако прошло много месяцев, полных борьбы, труда и забот, прежде чем Зверобой оправился от тоски, неожиданно охватившей его, словно черное покрывало: в сердце его надолго поселилась печаль, носившая женское имя – Джудит…
Война, начавшаяся в тот год, оказалась долгой и кровавой. Чингачгук принес славу своему народу, а спустя годы его сын, последний представитель знаменитого рода, присоединился к длинной веренице великих индейских воинов и вождей.
Что касается Зверобоя, то с годами он стал так знаменит, что ирокезы боялись звука его карабина больше, чем грома, который сводит с небес Великий Дух Маниту.
Эпилог
Прошло долгих пятнадцать лет, прежде чем Зверобою удалось снова увидеть озеро, носившее поэтическое имя Мерцающее Зеркало. Америка в ту пору стояла накануне другой, гораздо более серьезной войны. Охотник и его верный друг Чингачгук направлялись к фортам на Мохоке, чтобы присоединиться к своим союзникам. С ними был сын могиканина – подвижный, крепкий и красивый подросток, а Уа-та-Уа уже покоилась вечным сном под соснами, окружающими делаварские селения. После этого печального события Зверобой больше не расставался со своим краснокожим другом и его сыном.
Берегов Мерцающего Зеркала они достигли перед закатом. Все здесь осталось неизменным: вытекающая из озера река по-прежнему шумела под древесным сводом; невысокий утес стал лишь чуть ниже под медленным действием вод; горы и холмы, темные и таинственные, все так же поднимались ввысь, а водная поверхность сверкала, словно драгоценный хрусталь.
На следующее утро юный индеец обнаружил в высокой прибрежной траве наполовину развалившуюся пирогу. Ее удалось починить, и вскоре они отчалили, чтобы посетить все памятные места. Чингачгук показал сыну, где находился первоначальный лагерь ирокезов, откуда ему удалось похитить свою невесту и его будущую мать. Правда, всякие следы давней стоянки почти полностью стерло время. Затем они побродили там, где минги сражались с подоспевшим на выручку Зверобою отрядом капитана Уэрли, и обнаружили человеческие останки. Дикие звери разрыли могилы и растащили кости ирокезов и англичан, которые теперь вперемешку лежали на мшистой земле, омытой летними дождями.
С мыса пирога направилась прямо к отмели, где все еще виднелись полусгнившие стены Плавучего Дома, превратившегося в живописные руины. Зимние бури сорвали кровлю и двери, а насекомые источили крепкую древесину. Сваи и палисад подточила вода, и было видно, что пройдет еще несколько лет, и бури и ураганы окончательно разрушат необычную постройку и сметут ее обломки в озеро.
Однако подводное кладбище на озере найти им так и не удалось. Возможно, течения изменили рельеф дна и вода изгладила всякий его след, а может быть, прошло столько времени, что Чингачгук и Зверобой оба позабыли, где находится место последнего упокоения семейства Хаттеров.
Ковчег обнаружился на восточном берегу, куда его, вероятнее всего, прибило северо-западными ветрами, характерными для этих мест. Выброшенная на сушу баржа лежала на песчаной оконечности длинной косы в двух милях от истока реки; под действием песка, дождей и ветров она совершенно разрушилась. Крыша каюты провалилась, бревенчатые стены надстройки сгнили, но внутри еще сохранилась кое-какая утварь. Сердце Зверобоя забилось быстрее, когда он заметил среди обломков выгоревшую на солнце ленту, некогда принадлежавшую Джудит. Он извлек ее и повязал на приклад своего «оленебоя», который подарила ему девушка, жившая в его воспоминаниях.
Рядом с баржей нашлась вторая пирога, а на мысу – там, где в последний раз охотник и Джудит плыли к берегу, – третья. Судя по всему, с тех пор больше никто не посещал этот озерный край, и лишь память – эта прихотливая ловушка времени – неспешно возвращала Зверобою картины разыгравшихся здесь драматических событий.
С грустью покидали берега озера Чингачгук и его верный товарищ. Здесь они когда-то впервые вступили на тропу войны, здесь подверглась испытаниям их дружба, верность и мужество…
Время и обстоятельства окончательно покрыли непроницаемой завесой все, что было связано с семьей Хаттеров. Они жили, любили, умерли, и о них забыли; жизнь стерла из людской памяти их имена.
