Арне Фальк-Рённе - Слева по борту-рай
Проходящие мимо корабли представляют для островитян весь внешний мир. В жизни каждого мальчика или девочки наступает поистине «звездный час», когда их впервые берут на корабль — это своего рода экзамен на аттестат зрелости. Лишь после этого они считаются взрослыми. Они как бы соприкасаются с «большим миром», где капитан выступает в роли императора-самодержца, машинист является властелином над могучими неведомыми силами, а корабельный парикмахер — законодателем мод. На Питкерне нет ни магазина, ни лавчонки, и только на проходящих судах жителям удается раздобыть необходимые для обихода предметы. На берегу деньги никакой ценности не имеют, зато потратить их на корабле — ни с чем не сравнимое удовольствие, ради которого можно вытерпеть малоприятное путешествие по бурным волнам.
Когда наступает ночь, а происходит это внезапно, как и всюду в тропиках, мы стоим наконец под прикрытием острова. Теперь уже легче поговорить друг с другом, подвести итоги кратковременного рейда на «Керамик»: стопка старых новозеландских журналов, засаленная морская фуражка и форменная куртка, выкинутые вторым механиком, пустые бутылки из-под виски, которые, как и наполненные, на острове считаются порождением дьявола. Ну и, конечно, гость, то бишь моя скромная персона, из которой в последующие дни можно будет вытянуть различные истории.
Питкерн — сущий рай для рассказчика. Здесь обожают слушать всевозможные истории и требуют, чтобы каждый гость открыл свой «мешочек со сладостями» и рассказал про свою жизнь, про мир по ту сторону океана. Сказки и истории о привидениях, рассказы о семейной жизни и прочее — все это слушатели впитывают с величайшей благодарностью. Никто не ценится выше в этом маленьком обществе, чем словоохотливый рассказчик. И эта ужасная для меня ночь на море — для них не более как увлекательный фильм; мне приходится бесконечно продолжать свой рассказ, прерываясь лишь затем, чтобы время от времени принести жертву Нептуну. Даже с подветренной стороны острова лодку непрерывно качает. Все пассажиры промокли до нитки, от холода зуб на зуб не попадает. По небу несутся рваные, в клочьях, облака. Иногда бледная луна освещает всю компанию, которую я на весьма посредственном английском языке развлекаю рассказами о своих четырех детях, жене, уличном движении в Копенгагене, путешествиях по стране и за границей, впечатлениях от этих поездок. Неожиданно для себя я обнаруживаю, что мне немало пригодился опыт лекционных выступлений перед различными аудиториями в Дании и Норвегии, хотя с той поры прошло без малого два десятка лет. Время от времени слушателей угощают холодным чаем и жирными, домашней выпечки хумпус-бумпус, освеженными солеными брызгами. На темном ночном фоне светлые гребни волн и черные скалы на берегу кажутся удивительно нереальными. Вскоре все мы называем друг друга по именам. Островитяне произносят мое имя Арне как Ана — так они называют большую рыбу — судя по описанию Эдны Крисчен, толстомордого налима. В эту первую ночь я немало узнал о жизни местных жителей, во всяком случае, еще до того, как мы сошли на берег, я почувствовал себя среди них как дома.
Наконец небо и океан окрашиваются в серые тона предрассветной мглы, и вот уже утро взрывается великолепием ясного, голубого неба и первыми лучами солнца, ярким пламенем горящего на воде. Рулевой произносит краткую утреннюю молитву, сидящие в лодке склоняют головы и повторяют вслед за ним слова молитвы. Из другой лодки — она качается на волнах чуть поодаль — до нас также доносятся слова молитвы, а затем протяжный клич: «Доброе утро, доброе утро, люди… Курс на Баунти-Бей!»
Весла опущены на воду, и мы снова врезаемся в поток. Но теперь настал час прилива, лучшее время для высадки. Люди выпрямляются, а волна прибоя подхватывает нас сзади, с оглушительным грохотом поднимает лодку, и мы летим на гребне прямо на черные скалы, туда, где 175 лет назад «Баунти» встретил свою судьбу. Раздается команда поднять весла, затем вытаскивается руль, и под защитой прибрежных скал лодка врезается в гальку. В мгновение ока люди выскакивают из лодки и помогают втащить ее на берег, ибо за нами, на гребне следующей волны, мчится вторая лодка.
И вот я наконец стою на земле острова Питкерн. Минувшая ночь, как мне говорят, уже получила свое название: «Ночь рассказов Аны возле Биг Пула». На миг я преисполняюсь чувством гордости, но его сменяет новый приступ тошноты, и еще долго голова у меня ходит ходуном.
2
От причала скользкая тропа ведет к Адамстауну, расположенному в двухстах метрах над уровнем моря. Свои первые домики мятежники построили под сенью огромных баньяновых[29] деревьев, так что с моря трудно было обнаружить, что остров обитаем. В те времена лес был гуще, чем теперь, но сегодня только отблески полуденного солнца в гофрированном железе на крышах двух домов могут рассказать о том, что в этих девственных горах посреди океана живут люди. Небольшой поселок вырос среди деревьев и кустарника. Четыре года назад в нем насчитывалось 155 жителей, но сегодня, как я уже говорил, осталось только 72, и это в какой-то степени накладывает свой отпечаток на внешний вид строений. Все дома деревянные, но половина из них теперь пустует и служит пристанищем крыс, а в заброшенных водоемах роятся полчища москитов. Кроны быстрорастущих деревьев, опутанных множеством вьющихся растений, образуют своеобразную зеленую сеть и в какой-то степени скрадывают запустение, но и они не а состоянии устранить того удручающего впечатления, которое развалины производят на оставшихся на Питкерне жителей.
— Почему мои дети и внуки покидают единственное в мире место, где стóит жить? — спрашивает моя хозяйка, старая толстая островитянка по имени Эдна Крисчен, которая водит меня по узким тропам Адамстауна.
Эдна — приветливая, веселая женщина, она никогда не выезжала с Питкерна, если не считать небольшого путешествия на необитаемый остров Гендерсон. Все свои 65 лет она провела среди этих заросших троп и знает здесь каждое дерево, каждый камень. Она даже может предсказать, что скажут ее соседи, до того, как они сами раскроют рот.
— Когда старая Эдит подносит руку ко лбу, значит, она собирается заговорить о погоде. Она скажет сейчас слово в слово: «Сегодня очень душно, но в тот страшно жаркий день в январе 1952 года было еще хуже».
И Эдна не ошибается. Она не читает чужих мыслей, просто она настолько знает всех обитателей Питкерна, что ничто не может явиться для нее неожиданностью. Она способна определять по шагам, кто опускается по тропе к ее домику. В субботу, а это праздничный день, она по проповеди миссионера определяет, хорошо ли в то утро у него работал кишечник. Кстати, это излюбленная тема островитян.
