Луи Буссенар - Бенгальские душители
— Вперед! — повторили батальонные командиры.
И полк выступил в боевом порядке.
Майор Леннокс, бросив поводья, дрожащими руками распечатал конверт. Писала Мери, но как же изменился ее почерк, каким стал неровным!..
Лейтенант Тейлор тоже получил письмо. На конверте — черная кайма, адрес написан рукой его матери.
И вдруг ехавшие рядом с молодым офицером его соратники увидели, как он пошатнулся в седле и так побледнел, что, казалось, вот-вот потеряет сознание.
Тогда же майор, глухо вскрикнув, судорожно схватился за сердце.
С ужасом во взоре вчитывался лейтенант в кошмарные слова, и строчки плясали у него перед глазами: «…Отец убит главарем банды тхагов… задушен прямо в постели…»
Взгляд майора с трудом схватывал расплывавшиеся душераздирающие, со следами слез, строки, написанные Мери: «…Нашу горячо любимую мамочку ударил кинжалом фанатик… Она почти выздоровела… но была задушена ночью главарем тхагов…».
Лейтенант временно исполнял обязанности командира первой роты возглавлявшегося майором Ленноксом батальона и поэтому ехал следом за ним. Когда майор обернулся и они смогли взглянуть друг на друга, то сразу поняли, что их обоих постигло несчастье.
— Ах, Тейлор, — прошептал майор, какая ужасная вещь это ясновидение!.. Поистине, бывают дни, когда мечтаешь о смерти!
Трубачи подали сигнал к атаке, волынщики Гордонского полка тут же ответили им маршем шотландских горцев…
— Вперед!.. Вперед!..
Всадники пришпорили коней, спеша добраться до передовых позиций туземцев у подножия и на склоне горы, где то и дело вспыхивали белые облачка порохового дыма. Хотя расстояние от повстанцев до англичан в два раза превышало убойную дальность полета пули, по наступавшим открыли пальбу. Но солдатам было приказано вплоть до особого распоряжения на огонь не отвечать.
Послышались отрывистые команды, и загрохотали орудия: две батареи — одна на левом, другая на правом фланге — ударили картечью по оборонительным укреплениям туземцев. Воспользовавшись возникшей паникой, шотландцы подошли к противнику. Полковник приказал остановиться и дать три ружейных залпа подряд. Свинцовый град тотчас смел первую линию мятежников. Высунувшись из-за оборонительного вала, сооруженного из камней, туземцы изрыгали проклятия в адрес английской армии.
Солдаты двинулись дальше, и в это время из расположения соседних полков донесся поданный трубачами сигнал к атаке. Для шотландцев же таким сигналом служат старинные народные мелодии. И они не оригинальны: некогда подобная музыка исполнялась во время сражений и французскими полковыми оркестрами, оснащенными обычно фаготами, гобоями, кларнетами и флейтами.
Килдар, шедший во главе первой роты, наигрывал старинный шотландский марш «Северный петух», дружно подхваченный волынщиками остальных рот. При первых же звуках этого довольно примитивного инструмента ряды атакующих охватило лихорадочное возбуждение. Бросившиеся в боевом порыве вперед, могучие горцы энергично взбирались по скалам.
Встревоженные неудержимым продвижением противника, туземцы, суетясь и вопя, открыли по отважным шотландцам бешеный огонь, и первые ряды их значительно поредели.
Вещее видение Килдара сбылось: его тоже сразили. С раздробленными ногами, он тяжело повалился на землю, не издав ни единого крика. Но, ощупав инструмент и убедившись, что он не пострадал, музыкант воскликнул:
— Волынка цела, так вперед же, друзья! И да здравствует добрая старая Шотландия!
Не обращая внимания на безвольно волочащиеся ноги, Килдар, упираясь руками и коленями, дополз до ближайшего камня и уселся на нем. Затем поднес к губам свой инструмент и — истекающий кровью, под адским огнем противника, — задул в мундштук во всю силу своих легких, продолжая играть все тот же старинный шотландский марш «Северный петух». Вдохновленные этим примером, шотландские горцы с удвоенной яростью ринулись на противника и, пробегая мимо героя-волынщика, приветствовали его восторженными криками:
— Ура Килдару!.. У-р-ра!.. Ура Килдару!..
Майор с лейтенантом неслись вперед во весь опор, за ними решительно следовали солдаты.
Герцог скакал в состоянии какого-то болезненного безразличия, едва замечая грохочущие вокруг выстрелы. Руки его судорожно сжимали роковое письмо. Вдруг лошадь под ним резко рванула в сторону, и он, очнувшись, обнаружил, что находится в двадцати шагах от первой укрепленной полосы, расположенной на уступе. Оттуда, в клубах белого дыма, вырвались огненные вспышки.
Пришпорив коня, майор воскликнул:
— Вперед!
Лошадь с трудом преодолевала крутой подъем по осыпи из обломков скал. Когда же она вынесла всадника на ровную площадку, офицер бесстрашно, словно не было мятежников, которые стреляли в него чуть ли не в упор, но всякий раз почему-то промахивались, поднял коня на дыбы и заставил одним прыжком перемахнуть через каменный вал.
Лейтенант не отставал от майора, и вот уже оба они понеслись ко второму укреплению, хотя солдаты едва успели добежать до первого вала.
За спиной офицеров завязалась жестокая рукопашная схватка. Но длилась она недолго. Оставляя на поле боя проткнутые штыками тела соплеменников, афридии с дикими воплями начали отходить ко второму валу. Услышав сзади неистовые крики и обнаружив, что очутились между двух огней, майор с лейтенантом осознали опрометчивость своего поведения. Возможно, им и удалось бы прорваться на всем скаку сквозь ряды бежавших в панике туземцев, но они не пошли на это, так как устремившиеся в атаку шотландцы могли принять их спешное возвращение за сигнал к отступлению. Приняв единственно правильное в подобном положении решение ошеломить противника внезапным появлением, офицеры помчались дерзко прямо на укрепление. Путь ко второму валу был куда опаснее и значительно труднее, чем к первому. За крутым каменистым подъемом, который еще предстояло преодолеть, простиралось плоскогорье — неровное, с выбоинами и разбросанными то тут, то там камнями, что делало почти невозможной лихую скачку на коне.
Совершить столь безрассудную выходку могли только отлично выдрессированные английские лошади и их бравые всадники. Выказывая пренебрежение к туземцам и свистящим пулям, офицеры под исступленные возгласы туземцев перемахнули через огромный, ощетинившийся тысячами ружей каменный вал. Они рассчитывали воспользоваться тем смятением, какое всегда вызывает конница, ураганом врывающаяся в ряды пеших воинов, и прорвать очередной вражеский заслон. Но, к несчастью, лошадь майора резко остановилась. Раненная прямо в грудь, она мелко задрожала, замотала головой и медленно повалилась на землю. Успев выскочить из седла, майор с револьвером в руке бесстрашно смотрел на кинувшихся к нему туземцев. Хладнокровно целясь, как будто это тир, он выпускал одну пулю за другой. Лейтенант, подлетев к нему, осадил коня: