Большое сердце маленького воина (СИ) - Парнищева Татьяна
А потом поедет по всей стране, посмотрит, как поживают его подданные. Присмотрит местечки под новые пастбища…
— Это Вы научили её? — снова напомнила о себе его мучительница.
— Да. Думаю, ей будет не лишним этот навык.
Он ждал, что Гертруда ответит что-то нелюбезное, дерзкое.
— Спасибо, — просто сказала она.
Нет, эта женщина не перестаёт его удивлять.
Глава 39. Башня
На убитого поражением деда Артур старался не смотреть.
В серых сумерках, слабо пробивающихся из далёкой оконницы, сделанной прямо под сводами башни, было сложно разглядеть лицо Эдгара. Но по опущенным понуро плечам, по молчанию, внук понимал; — тому сейчас не слаще, чем самому Артуру.
Как глупо они проиграли…
Но откуда было знать, что мятежниками окажутся жалкие с виду, никчемные монахи? А отец Иосиф — предводителем всей шайки?
Выходит, Гертруда им помогала, его любимая змея плела интриги за его спиной…
Перед тем, как закрыть пленников, кто-то из монахов-мятежников оставил бумагу и чернила.
— Ты должен сам отречься от престола, или народ лишит тебя титула короля, Артур.
Связывать их не стали. Из башни не выбраться. Она надёжно заперта, мрачно возвышаясь на скалистом морском берегу.
Но и без верёвок Артур теперь знал, что именно испытывает человек, загнанный в угол.
Он покосился на бумагу.
Нет, они не дождутся его добровольного отречения. Подобного унижения он не потерпит.
Им предстоят долгие серые дни в ожидании народного суда.
Потом придёт чёрный, их наверняка казнят.
Но таким ли уж чёрным он будет?..
Артур устал. Он больше ничего не хотел. Да ничего и не мог, запертый в каменном мешке.
Он так и не нашёл свою Гертруду.
— Снова думаешь о ней? — с кривой усмешкой заговорил с ним дед, морщась от головной боли.
Старая ведьма хорошенько огрела его сковородой, и удар до сих пор давал о себе знать.
— По-прежнему считаешь, что она любила тебя? Очнись, мой мальчик! Гертруда никогда не была твоей.
Его слова причиняли боль, Артур не выдержал:
— Перестань! Я сам разберусь!
— Ну-ну…
Через какое-то время в тишине снова зазвучал голос Эдгара. На этот раз он был задумчивым, мягким.
— Знаешь, я всё чаще вспоминаю своё детство… Я родился в долине, что за мысом «четырёх ветров».
Артур прервал свои напрасные сожаления и в изумлении уставился на деда. Таким жестокого и бесстрашного капитана королевской гвардии он ещё не видел.
Если бы не вечерние сумерки, которые всё сгущались, внук мог бы увидеть, как затуманился и подобрел взгляд деда.
В его голосе появились тёплые нотки.
— Там прошла лучшая часть моей жизни. У матушки было много коз и овец. Я должен был помогать старшему брату выгонять стадо на пастбище, присматривать за ним. Потом загонять обратно…
Родители были обычными крестьянами, и очень много работали. Но матушка всегда носила белые накрахмаленные чепцы. Наше с братом детство не было совсем уж беззаботным. Подрастая, мы трудились наравне со взрослыми. И всё равно были счастливы. Я был сильно привязан к Хьюго…
Потом случилась война. Хьюго забрали. Мы тогда здорово проигрывали врагу. Наши войска несли огромные потери. Наш Хьюго оказался в их числе, и матушка навсегда сменила белый чепец на чёрный…
Правил тогда молодой король. Генрих. Ему не нравилось воевать, он никогда не нападал первым. Не нужно ждать, когда враг нападёт на тебя, — голос деда снова стал прежним, грубым и злым.
— Всегда нападай первым! Так шансов на победу гораздо больше…
Вот какую истину открыл Эдгар в те дни для себя. Он поклялся себе стать лучшим воином в королевстве. Так он дослужился до капитана королевской гвардии.
По роду службы ему приходилось много пересекаться с Генрихом. Надо признать, народ любил своего короля. Но всегда найдутся недовольные. Эдгар мог бы возглавить этот список. Добродушие правителя он принимал за мягкотелость. А привычку избегать всяческих конфликтов с соседями — за трусость. Так или иначе, именно Генриха он считал виновником в гибели любимого брата. И не сомневался, — наступит день, когда он сможет отомстить за него.
— Мне жаль, что ты потерял Хьюго. Ты никогда не рассказывал о нём прежде, — сказал Артур.
— Когда я женился, думал, жена подарит мне сына. И я назову его Хьюго. Но родилась девочка, твоя мать…
Так вот почему дед не любил его маму! Он даже не пытался скрывать своей нелюбви к ней. Она изначально была для него нежеланным ребёнком.
Как и Артур для своего отца.
Неожиданно Эдгар сменил тему.
— Я присутствовал при строительстве этой башни. Генрих решил использовать помощь моих солдат, чтобы побыстрее закончить стройку. А я приглядывал за ними.
— Смешно, — невесело заметил Артур.
— Теперь мы сидим в этой башне… — он ещё не понял, к чему ведёт дед.
Эдгар продолжил:
— В одном месте есть лазейка. Камни в нём сложены таким образом, что их можно разобрать и выбраться наружу. Я сам придумал эту лазейку. Правда, потом пришлось убить тех, кто знал о ней. Но оставить её было необходимо. Жизнь — штука непредсказуемая. Видишь, нам всё-таки довелось стать узниками этой башни. Ну ничего. Мы непременно выберемся отсюда, нужно лишь дождаться полной темноты. Пойдём, проверим, всё ли, как было, — капитан встал и пошёл в дальний угол.
Он присел, взялся за один из камней и потянул его на себя. Артур опустился на колени и стал ему помогать. Не сразу, но камень поддался, они сдвинули его в сторону. За ним другой. Через некоторое время их взору предстала небольшая дыра в стене. Достаточная, чтобы через неё человек мог выбраться наружу.
— Но внизу обрыв, там море… как мы спустимся?
— Я оставил под камнями надёжную верёвку. Где-то должна быть… — Артур пошарил в образовавшимся отверстии, и выудил её из-под очередного булыжника.
— Вроде не сгнила, — подёргал, проверяя на прочность.
— По ней и спустимся. Потом доплывём до берега и отправимся с тобой на север, к мысу «четырёх ветров». Пойдём через лес, так безопаснее. Нам предстоит долгий путь. Там нас никто не найдёт. Ты не представляешь, какая красота за мысом… в долине лишь несколько домишек, кругом вересковые поля… а за ними море. Если кто и остался от прежних жителей, навряд ли они узнают меня, столько лет я там не был. Мы начнём с тобой новую жизнь, разведём овец. Но сначала нужно зайти в наш дом, у меня припрятаны деньги и драгоценности. На первое время должно хватить.
Пока Эдгар говорил, внук молчал, думая о чём-то о своём. Занятый собственными мыслями и рассуждениями, дед не замечал его задумчивости. Он строил свои планы, словно они уже добрались до его родной деревушки.
«Гертруда никогда не была твоей…»
Как жестоко со стороны деда было сказать эти слова. Но Артур понимал, — дед говорил правду. Жаль, от этого не легче…
— Дед, думаешь, она совсем меня не любила? — не в силах удерживать в себе душевную боль, спросил Артур.
— Нет, — жёстко ответил Эдгар.
— Ты был слеп, мой мальчик. Она просто водила тебя за нос. Разнюхивала и выведывала наши планы, чтобы доносить их мятежникам. Такие, как она, не способны любить. Ты достоин лучшей девушки в мире! И она у тебя будет! Вся жизнь впереди. Забудь Гертруду. Она лживая предательница.
— Не говори так о ней, — попросил Артур.
В стенах башни воцарилось гнетущее молчание.
Эдгар, приложившись пару раз к всегда верной ему фляжке, (к счастью, монахи не догадались их обыскать); задремал. Он не видел, как внук взялся за перо и бумагу.
Вместо слов отречения тот писал письмо Гертруде. Она была единственной, перед кем ему хотелось покаяться и очистить свою душу.
«Мне важно, чтобы ты знала. Всё, что я делал, хорошее или плохое, было ради тебя. С той минуты, когда увидел тебя впервые, понял, что пропал. Как я мечтал о тебе! И даже однажды поверил, что чудо случилось, — ты моя…
Ты победила меня, моя любимая змея. Борьба с тобой лишила меня последних сил. Я ничего не хочу больше…
