Уильям Голдэм - Искатель. 1993. Выпуск №4
— Послушайте, — прошептал Бэйб, — я не могу говорить громко, но если вы миссис Мелендес, то извините меня, пожалуйста, за беспокойство…
Визг не прекращался.
— Мне нужен ваш мальчик, ваш сын. — Испанский Бэйб знал неважно, и никогда еще он об этом так не сожалел. — Ребенок, молодой человек, ну как еще, какого же черта еще сказать: отпрыск, дитя, пострел?
Интерком выключился.
Бэйб снова нажал на кнопку звонка. Он давил и отпускал кнопку звонка Мелендесов без конца.
На этот раз дама разошлась не на шутку, голосила во всю мощь. Призывы «Поймите меня, пожалуйста» и «Ради Бога, простите, но это очень важно» не могли пробиться сквозь шумовую завесу. Пока интерком не выключился, Бэйб нажал на кнопку звонка и не отпускал ее. Вдруг он услышал голос, перекрывающий визг женщины. Крылечный атаман говорил в интерком:
— Жми-жми, щас пальцы пообрываю.
— Это я, — прошептал Бэйб, быстро убрав палец, — я, ну помнишь…
— Звякни еще раз, оторву к черту!..
— Мелендес, — сказал Бэйб громче, чем намеревался, — ты что, не узнал меня, послушай ради Бога, это я, Гусь.
— Гусь, это ты?!
— Ну да.
— Что надо?
— Поговорить.
— Валяй.
— Наедине, — сказал Бэйб.
Мелендес открыл дверь, и они встретились на площадке первого этажа, у квартиры Мелендесов.
— Что скажешь?
Бэйб сделал глубокий вдох.
— Я хочу, чтобы ты ограбил мою квартиру.
Мелендес с усмешкой взглянул на него.
— Надо прямо сейчас. Если не можешь сейчас, то не надо вообще. Чем больше наберешь своих, тем лучше. Если у кого-то из вас есть оружие, прихватите с собой.
— Ты шутишь. У кого нет оружия? А зачем?
— Это вообще-то трудновато объяснить, не вдаваясь в подробности, но меня преследует группа людей, и если я пойду домой сам, то они возьмут меня, а с вами, я думаю, они не станут связываться.
Мелендес не удержался от улыбки.
— Шикарный у тебя плащец, Гусь. Не великоват? Э-э, да это никак пижама. — Он захохотал.
— Говори «да» или «нет», дерьмо свое попридержи.
Смех оборвался.
— А мне-то какая выгода?
— У меня есть радио, и черно-белый телевизор, и тонна книг, которые у тебя охотно купят в лавке букиниста за углом или около университета, там берут по неплохой цене, и, конечно, одежда, какая понравится. И вообще мне плевать — уноси все, что унесешь, а если тебя поймают легавые, я им скажу, что сам разрешил тебе забрать все, так что и это не проблема.
— Огромное облегчение, — сказал Мелендес, — я просто рад, что с легавыми не будет проблем. А что нужно тебе?
— Ну, во-первых, мои кроссовки «Адидас», они валяются на полу…
Мелендес снова засмеялся.
Бэйб сказал, что еще нужно для него вынести из квартиры.
Мелендес долго молчал.
— Дверь, видимо, будет заперта, — сказал Бэйб, — я пытался найти отмычку…
— Двери — не проблема, — заверил Мелендес. — В чем подвох?
— В том, что это опасно.
— Это не подвох, — сказал Мелендес, — это прикол.
Карл улыбался редко. Окружающие думали, это оттого, что у него нет чувства юмора. Они ошибались, просто многие вещи не казались ему смешными. Чаще всего он ощущал беспокойство. Выглядел Карл внушительно, у него были огромные мускулистые руки, но только действия, поступки помогали ему сохранить относительно приличное состояние духа. Ему нравились небольшие задания, точнее, их нагромождения.
Это было приятно.
Сидеть и ждать — неприятно.
Карл сидел в машине, положив руки на рулевое колесо, сидел неподвижно, только взгляд переводил из зеркала заднего вида на лобовое стекло. Таково распоряжение Джанеуэя, и Карл намерен выполнить его, потому что связываться с Джанеуэем опасно: если Карл совершит ошибку, Джанеуэй донесет.
Улица скрывалась в кромешной тьме: бесполезно было что-либо разглядывать. Когда полдюжины негритосов неожиданно появились сзади, Карл удивился — насколько он вообще мог удивляться.
Нет. Не негритосы, понял он, испашки. Полдюжины или больше, наверное, семеро, одетые странно, совсем почти не одетые, все как один без носков, двигались группой за вожаком.
Хорошо бы, они шли ко мне, подумал Карл. Может, увидят человека, сидящего в машине, и попытаются ограбить. Карл взглянул на двери, убедился, что ни одна из них не заперта. У него был с собой только нож, но он сомневался, что нож ему понадобится для испашек. Схватить первого за руку, шарахнуть им по остальным и продолжать в том же духе, пока хруст ломающихся костей не обратит их в панику и бегство.
Группа остановилась перед домом этого еврея. Какое-то время Карл раздумывал, не выйти ли ему из машины. Напугать их как следует. Увидят его, такого огромного, да в темноте — сразу разбегутся.
Джанеуэй таких указаний, конечно, не давал. Он велел ждать Леви, и если тот появится, взять его. Я так и сделаю, решил Карл. А пока пусть Эрхард занимается испашками.
Эрхард со своего места в глубине подъезда увидел, как шайка остановилась у входной двери, и ему стало страшно. Будучи хромым, он неохотно вступал в драку.
Шайка тем временем уже собралась у двери подъезда. Эрхард отступил в глубь коридора в подъезде. Наверное, надо как-то предупредить Джанеуэя, но они не договорились о сигналах на такой случай. Кто мог подумать о такой ситуации? Да и пока не о чем говорить Джанеуэю. Кучка каких-то испанских подростков у подъезда, может, они живут здесь, у пуэрториканцев всегда много детей…
Один из парней взломал дверь подъезда.
Надо сказать Джанеуэю, подумал Эрхард. Но как? Чтобы сходить к нему, надо пройти к лестнице, а она начинается как раз у двери подъезда. А если они откроют дверь? Он же окажется беззащитным перед этими испанцами, они же растерзают его.
Это не мое дело, успокоил себя Эрхард. Мое дело — стоять тут тихонько и следить за пожарным ходом. Если Леви попытается проникнуть в свое жилище этим путем, вот тогда надо будет действовать, убить его, если потребуется. Эрхард стрелял плохо, к тому же пистолет производит слишком много шума, а шума он терпеть не мог. С близкого расстояния он, конечно, попадет в Леви. Если надо, еврея он всегда убьет. Это понравится Сцелю. Довольный, Сцель раздавал награды; недовольный, мог распять…
Дверь подъезда открылась.
О Господи, ужаснулся Эрхард. А если они пришли за мной? Я могу застрелить нескольких. Но не всех. А что потом остальные сделают со мной? Он боялся пуэрториканцев, когда по вечерам ехал один в подземке. Одна только мысль о них, пинающих его изувеченное тело, была мучительна для него. Джанеуэй. Джанеуэй. Это имя заполнило его сознание. Теперь это дело Джанеуэя, он-то знает, как поступить.
