Клод Фаррер - Цвет цивилизации
– Нет, – отвечал Мевиль движением головы. Он говорил односложно, как человек, который очень устал.
Вдруг он посмотрел в лицо Фьерса.
– Скажи, это правда, что ты женишься на m-lle Сильва?
В его голосе был оттенок какого-то странного уважения и глубокой грусти. Тронутый Фьерс пожал его руку.
– Да, – сказал он, – и я очень счастлив.
Они были у маленького кирпичного мостика. Виктории поворачивали здесь и начинали обратный путь все время шагом. В них сидели женщины, улыбающиеся, выставлявшие напоказ свои туалеты. Мевиль смотрел на них – потом медленно пожал плечами. Пробормотав «до свидания», он нагнулся, сделал крутой поворот и быстро помчался в обратную сторону, в погоню за женщинами, за какой-нибудь из них, или, быть может, за другой, отсутствующей. Фьерс задумчиво смотрел на затопленные рисовые поля и на заходящее солнце, которое украшало их рубинами.
За мостом он остановил экипаж на пустынной дороге. Несколько деревьев давали жидкую тень. Он любил этот уголок с тех пор, как месяц тому назад он здесь был с Селизеттой, и светящиеся мухи роями толпились вокруг них. Полный этих воспоминаний, он сошел на землю, но здесь его подстерегла неприятность – экипаж четы Ариэтт остановился возле в этот самый момент, и он не мог уклониться от встречи. Фьерс должен был подойти к дверцам экипажа. M-me Ариэтт, как бы по рассеянности, сняла перчатку с руки, чтобы он ее поцеловал.
– Вы возвратились из Гонконга? Какое это было длинное путешествие!
Ариэтт, казалось, был в восторге от встречи со своим «дорогим другом». Он пригласил его на обед в тот же вечер, без всяких церемоний.
– Никак не могу, – отвечал Фьерс решительно. – Я немного нездоров, и завтра еду в санаторий…
– Тем более, вам нужно пообедать сегодня в семейном доме, и провести спокойный, не слишком длинный вечер. Приходите же!
– Вы нам доставите такое удовольствие, – прибавила нежным голосом m-me Ариэтт, не поднимая глаз.
Пришлось принять приглашение.
Это был опасный и беспокойный обед. Тонкие, гибкие пальцы m-me Ариэтт тихонько играли на скатерти, сжимаясь и разжимаясь, как бы для тайных ласк. И Фьерс против воли вспоминал об этих ласках, которыми они обменивались когда-то. Нога под столом коснулась его ноги. Невольно он ответил на пожатие. В его нервы снова прокрался трепет похоти. Его долгое воздержание обращалось против него.
Он испугался и решил ускользнуть. Адвокат сослался на речь, которую ему нужно было перечитать, чтобы оставить жену tete-a-tete с гостем. Фьерс вынул часы и, воскликнув испуганно, что уже позднее время, попросил позволения откланяться, не заметив разочарованного взгляда, которым обменялись супруги.
– Я провожу вас до набережной, – сказал вдруг Ариэтт. – Моя речь подождет.
Улицы белели в лунном свете, ночь была теплой. Они шли, не торопясь. Перед клубом Ариэтт начал приглашать его так настойчиво, что Фьерс согласился зайти.
Игра в покер шла своим чередом. Фьерс должен был сесть четвертым.
Игра была крупной, и Ариэтт постарался еще поднять ее. Фьерс проиграл, игра начала его захватывать. Счастье отвернулось от него. Он продолжал проигрывать, не мог оторваться до зари и вышел усталый, с горечью в сердце. В течение четырех часов с картами в руках он забывал Селизетту. Он возвращался в свою каюту на «Баярде», полный угрызений и беспокойства, им овладевали дурные предчувствия.
Но все-таки он не ожидал того удара, который его постиг.
На столе лежала бумага, большой официальный лист с печатью. Он прочел, пораженный:
«Предписывается:
Мичману Жаку де Фьерсу 20 апреля 19… года в срочном порядке перейти с «Баярда» на «Лавину» сегодня же.
Г-н де Фьерс примет командование над «Лавиной», вооружение которой заканчивается сего числа.
На борту «Баярда» 20 апреля 19… года.
Контр-адмирал д'Орвилье».
Все было в порядке. Не понимая ничего, он побежал к адмиралу.
– Вот вы и командир, – сказал д'Орвилье. – В ваши годы это недурно…
Он замолчал, увидя встревоженное лицо Фьерса.
– Вы видели, надеюсь, m-lle Сильва?
– Нет, она на мысе…
– Вот это хорошо! Мой бедный мальчик, какой сюрприз для вас… На мысе? У вас не будет времени туда съездить. Арсенал привел в порядок вашу «Лавину», и вы отправляетесь туда сегодня вечером.
– Я отправляюсь?..
– На Большое озеро. Вся Камбоджа в огне, замешались также и сиамцы. Депеши получены сегодня ночью. Восстание серьезное и слишком внезапное: тут английские деньги. Я предупреждал, это начало конца…
Он оседлал своего излюбленного конька и предсказывал катастрофы. Жених Селизетты, неподвижный и безмолвный, не слыхал его.
– Адмирал, – сказал он вдруг, – «Баярд» остается в Сайгоне? Вы увидите m-lle Сильва…
Старик прервал его, с нежностью положив обе руки на плечи Фьерса.
– Я ее увижу. Отправляйтесь спокойно, она узнает, она будет ждать…
Увы! Он сомневался не в ее терпений и не в ее верности.
XXVI
«Лавина», маленькая канонерка с двадцатью пятью человеками экипажа, снялась с якоря за два часа до заката солнца и двинулась вверх по реке. Сайгон скрылся за арековыми лесами, и только два шпица на башнях кафедрального собора долгое время виднелись на горизонте, как два остроконечных островка над морем зелени. Река шла излучинами. На мостике аннамитский лоцман указывал рукой фарватер, и канонерка порой подходила совсем близко к берегу. Тогда можно было различить каждый ствол в густом лесу и топкую землю между ними. Там и сям рисовые поля отливали зеленым блеском среди темных деревьев. Туземцы, выходя из своих невидимых хижин, молча смотрели на проходившее мимо судно.
Ночь наступила без сумерек. Опасаясь сбиться с дороги, Фьерс стал на якорь посредине реки. Ночные деревья дышали одуряющим ароматом, лес глухо шумел в темноте.
Всю ночь Фьерс провел на палубе, жадно вдыхая ночную свежесть.
Его пульс бился лихорадочно. Он чувствовал себя суеверным и боязливым. Злой рок, уже более месяца упрямо отдалявший его от Селизетты, очевидно, не имел ничего общего с простой случайностью. Здесь было что-то необъяснимое. Мрачное вмешательство какого-то враждебного гения, который, быть может, бродил теперь вокруг, во мраке этой тревожной ночи, готовый обрушить на него еще другие удары.
На рассвете «Лавина» двинулась дальше.
Один за другим потянулись однообразные дни.
Восстание туземцев вспыхнуло внезапно и побежало по стране, как след порохового шнура. Две провинции поднялись в два дня. Мятежники сжигали города, избивали колонистов, бросались на штурм резиденций и сторожевых постов. Сразу же пролилось много крови. Потом, с началом наступательных действий французов, внезапное молчание сменило шум и перед наступающими оказалась пустота: началась восточная война, скрытая и упорная.
