Арсений Малинский - Линия перемены дат
Но почему время было второй группы, а волна — четвертой? Чем руководствовался неизвестный радист?
То, что знали уже моряки, было все же недостаточным для поимки радиста в эфире.
Между тем неизвестный радист временами обнаруживал себя, но всегда в конце передачи. И это было естественно. Вахтенный радист, последним поймавший конец передачи радиста-невидимки, сообщил, что тот закончил передачу повторением дважды знака «Р».
— А что, если этот знак, точнее количество их, означает условие на работу в следующий день на второй группе? — предположил Прокопенко.
— А с какого конца?
— Это просто. Посадим на прием двух радистов. Одного на диапазон сверху вниз нашей таблицы, второго — наоборот.
Командир оказался прав. Тайна шифра была разгадана. Теперь все стало ясным. Пусть будет известен только один пеленг. Этого достаточно.
* * *Четвертого дня, при очередной тренировке, вахтенные сигнальщики обнаружили мористее корабля, на дистанции более десяти миль от советского берега, за границей территориальных вод, перископ подводной лодки. Прокопенко дал распоряжение вести наблюдение за лодкой всеми средствами корабля, доложил в штаб и получил указание не предпринимать активных действий, пока не станут ясными намерения командира подлодки. При разгадке замысла действовать в соответствии с ранее полученной инструкцией.
Лодка вела себя странно. Гидроакустики почти все время слышали шумы ее винтов. Она двигалась, будто прогуливаясь вдоль берега, то на север, то на юг, но удерживалась против побережья, за границей территориальных вод, в расстоянии около десяти миль от берега, и не делала попыток подойти ближе.
Однако лодка и не уходила.
Так прошло несколько дней. Неожиданно лодка исчезла, а затем появилась вновь. Прокопенко начал сомневаться в правильности своих действий.
— Вот попробуй, реши эту задачу. Что ей здесь надо? Не является ли присутствие этой лодки провокацией, рассчитанной на отвлечение сторожевого корабля от наблюдения и обороны другого участка побережья? Да и пассивность подводной лодки тоже выглядит подозрительной, — рассуждал командир. — Увлекусь наблюдением за ней и могу проморгать незваного гостя где-нибудь рядом. Это непростительно. Если подводная лодка думает подходить к такому изобилующему опасностями берегу, ее командиру, вероятно, известен безопасный путь подхода. А значит, он здесь не первый раз. — Командир вздохнул. — Карты наши еще несовершенны. Так много белых пятен. Особенно плохо с глубинами. — Он посмотрел на штурмана.
— Есть старая, как военный флот, истина, товарищ лейтенант. Нельзя успешно действовать на театре, который ты плохо знаешь. Подготовьте-ка мне карту с изобатами — линиями, соединяющими точки одинаковых глубин. Посмотрим, где подводная лодка может подойти к этому участку побережья.
— Карта уже готова, товарищ капитан 3 ранга.
— Вот это хорошо. Да, ничего особенного не скажешь. — Прокопенко внимательно разглядывал поданную молодым офицером карту. Везде одинаково опасно. В надводном положении она, пожалуй, прошла бы. Нельзя давать ей идти в подводном положении. А в надводном ее командир вряд ли рискнет… — Он помолчал. — Придется нам все-таки пополнить сведения братьев-гидрографов собственными измерениями.
— Боевая тревога! Курс — 40.
Вот эти непонятные для него действия сторожевого корабля и предложил посмотреть в перископ командир подводной лодки Реджинальд Колдуэлл своему почтенному пассажиру, мистеру Бэндиту. Прокопенко производил промеры глубин эхолотом, а Тобоев старательно отмечал характерные точки дна.
Колдуэлл в светлое время суток удерживал лодку в подводном положении. Командир пиратской подводной лодки был осторожен и хитер. Эти качества и заставили коммодора Грехэма выбрать именно его для неофициального, но прибыльного задания: помочь монополии Лепон энд Немир.
В подводном положении Колдуэлл мог полагаться только на приборы. К счастью, вся аппаратура на подводной лодке была надежная и последних образцов. Командир подлодки понимал: советский корабль не мог не обнаружить его. О скрытом подходе к берегу теперь нечего думать. Оставалось полагаться либо на счастливый случай, либо на победу в состязании нервов. Это могло затянуть выполнение задания.
— Черт возьми! — сказал Колдуэлл Бэндиту. На нижней челюсти командира играл сухой желвак. — Если бы я знал, что этот проклятый сторожевик загородит мне путь, я трижды подумал бы, прежде чем пойти в этот поход. Мог отказаться. Это дело добровольное.
Для мистера Бэндита это было новостью. Он лично считал поход официальным заданием морского министерства. Старый проходимец не питал особого доверия к добровольцам. Известные ему добровольцы из городской самоохраны, например, обычно первыми бежали от его молодчиков. Куда лучше такие, которым пригрозишь, а потом наградишь. Из таких выходит толк. Но он-то, он, Бэндит, оказывается в дураках. Если этот младенец в погонах откажется подойти к берегу, то он, Бэндит, теряет на этом круглую сумму. Куда большую, чем удесятеренная премия, обещанная командиру. Как ни прискорбно, придется делиться с этим мальчишкой, прикидывающимся неподкупным офицером.
— За больший риск вы получите больше, — промямлил Бэндит. — Мы всегда сможем договориться, а дело будет сделано. Я понимаю: это дело добровольное. Всякий риск должен быть оплачен.
— Он велик, этот риск. Вы человек гражданский и всего не понимаете.
— Значит, доплата будет больше, — нашелся Бэндит.
— Конкретно?
— Ну, скажем, удвоенная сумма.
Этого Колдуэлл не ожидал. Джентльмен с лягушечьим ртом не производил впечатления человека, привыкшего сорить деньгами.
«Двадцать тысяч! — прикусил нижнюю губу подводник, едва удержавшись от восклицания. — Это, наконец, выплата бесконечного кабального долга за дом и мебель агенту компании «Недорогое счастье», — прикинул он. — А вдруг откажется?»
— Гарантия? — вслух спросил Колдуэлл.
— Слово джентльмена, — с достоинством выпалил Бандит. «Джентльмен. Как это звучит! — Ей-богу, в эту минуту он сам себе нравился. — Мальчишка простодушен. Он во все глаза смотрит на меня». — Бэндит впервые на миг почувствовал себя настоящим джентльменом и решил: этот полнотелый, не в меру чувствительный капитан 3 ранга не заслуживает обмана.
— Слово джентльмена — твердое слово… — поколебавшись начал Колдуэлл, и такое вступление сразу не понравилось Бандиту. — Однако принято у нас… Есть мудрое изречение деловых людей: «богу мы верим, а с остальных получаем наличными». Так и водится между джентльменами.
