Густав Эмар - Золотая Кастилия
— Хуана, милое мое дитя, я вижу, что вы уже знаете об опасности, угрожающей нам.
— Знаю, — ответила она печально.
— Вы знаете, что мы вынуждены отступить перед силами, гораздо значительнее наших, и очистить город?
— Знаю.
— Я пришел за вами, уложите же все наиболее дорогие ваши вещи.
— Мы едем! — вскричала донья Хуана, с живостью вставая.
— Да, милое дитя, вы едете, а я должен остаться здесь еще
на некоторое время; ведь мне нужно позаботиться о спасении несчастных жителей нашего города. Она упала на подушки.
— Хорошо, — сказала она, — я подожду.
— Подождете?
— Неужели вы можете оскорбить меня предположением, будто я соглашусь уехать, бросив вас здесь?
— Будьте рассудительны, Хуана, дитя мое, опасность ужасна. Вы знаете, как я вас люблю; я буду спокоен только когда узнаю, что вы в безопасности. Капитан ждет вас, пойдемте.
— Я благодарна капитану, но уеду только вместе с вами. О! Не качайте головой, я так решила! Если вы меня любите, то и я вас люблю. Для меня, бедного брошенного ребенка, без родных и без друзей, вы один составляете всю мою семью. Не настаивайте же, умоляю вас, это бесполезно, я умру или спасусь вместе с вами.
— Прошу вас, Хуана, перемените это намерение, которое приводит меня в отчаяние, согласитесь уехать.
— С вами — да, без вас — нет. Я ваша дочь, если не по крови, то по сердцу; обязанность дочери оставаться, что бы ни случилось, возле своего отца, и я останусь.
Напрасно дон Фернандо настаивал, донья Хуана оставалась тверда и непоколебима. В конце концов он был вынужден уступить ее желанию. Тогда молодая девушка с радостью вскочила и бросилась к нему на шею, заливаясь слезами и от души благодаря его.
— Вы помните мои утренние предчувствия, — сказала она с печальной и кроткой улыбкой. — Вы все еще думаете, что я сумасбродна?
— Нет, — ответил он, — это я был слеп; вас предостерегал сам Господь.
На другой день на рассвете город был пуст. По улицам и площадям бродили только люди, которые сочли бесполезным выезжать из города: они были слишком бедны для того, чтобы опасаться флибустьеров.
Дон Фернандо оставался в доме, перед которым поставил Пятьдесят солдат, взятых им из восьмисот, составлявших гарнизон.
Донья Хуана и нья Чиала поместились на «Тринидаде». Капитан поклялся девушке, что не отчалит без дона Фернандо. Для спасения жителей города были приняты все меры предосторожности. Губернатор, успокоившись на их счет, спокойно ожидал появления авантюристов.
ГЛАВА XX. Голубиный остров
Монбар, согласовав с Морганом последние детали предстоящей операции, простился с ним и проводил его до шлюпки. Обернувшись, он очутился лицом к лицу с Франкером. — Ах! — сказал он. — Я забыл о донне Кларе. — Простите, адмирал, — почтительно ответил молодой человек, — я хотел бы обратиться к вам с просьбой.
— Говорите, друг мой, — тотчас откликнулся Монбар, — и если это зависит от меня…
— Это зависит только от вас, адмирал.
— Если так, все будет исполнено, только скажите мне, чего вы желаете.
— Адмирал, вы меня назначили вашим капитаном, так?
— Да, но я сделал это на время, пока у меня есть возможность поручить вам командование над кораблем.
— Извините меня, адмирал, но я предпочитаю остаться у вас.
Монбар бросил на него проницательный взгляд.
— У вас есть для этого причины? — спросил он.
— Причина одна — оставаться возле вас, пока нам грозит опасность, адмирал, и надежда быть вам полезным во время сражения.
Лицо молодого человека дышало такой честностью, пока он произносил эти простые слова, что Монбар растрогался.
— Хорошо, — сказал Монбар, протянув ему руку, — отправляйтесь на «Тигр», скажите вашему лейтенанту, что вы уступаете ему командование над кораблем, и возвращайтесь сюда; ваше место еще не занято.
— О, благодарю, адмирал! — вскричал Франкер в порыве благодарности.
— Кстати, — продолжал Монбар, — захватите с собой чемоданы и сундуки донны Клары; она также останется на фрегате. Наши товарищи не всегда бывают любезны, и я не настолько доверяю Александру Железной Руке, который заменит вас, чтобы оставить ее на его корабле.
Он дружески кивнул напоследок молодому человеку и вошел в свою каюту, где его ожидала донна Клара.
— Извините меня, пожалуйста, — сказал он, — если я заставил вас долго ждать; клянусь вам, это зависело не от меня.
Взяв стул, он сел напротив нее.
— Я знаю, да и спешить мне некуда.
— Тем более, — продолжал Монбар, — что вы больше не вернетесь на «Тигр». Франкер оставил начальство над «Тигром» и опять занял пост, который прежде занимал на моем судне. Мне казалось, что вам будет удобнее остаться со мной, чем вернуться на корабль, где, никого не зная, вы были бы совершенно одиноки.
— Благодарю вас за ваши слова, — ответила она с волнением.
— Это совершенная безделица и не стоит благодарности. Теперь, если каюта для вас удобна, прошу вас с этой минуты считать ее своей; ваш доверенный слуга Бирбомоно поместится в двух шагах от вас, так что он будет под рукой, когда вам понадобится.
— Вы осыпаете меня милостями…
— Нет, я просто исполняю свою обязанность. Но оставим это. Будьте так добры, сообщите мне, что у вас за дело ко мне и чем я могу быть вам полезен.
— Я испанка, вы это знаете, — ответила она дрожащим голосом, — вы ведете войну с моими соотечественниками. Я хотела вас просить не быть к ним безжалостным.
Монбар слегка нахмурил брови.
— Я в отчаянии, — сказал он, — но вы просите у меня невозможного.
— О! Неужели вам не надоело страшное имя Монбара Губителя, которое вам дали ваши враги?
— К несчастью, дело здесь не во мне. Законы нашего братства непреложны, и я должен подчиняться им наравне с Другими братьями. Нам запрещено щадить испанцев.
— Но почти все ваши друзья берут пленных.
— Они могут нарушать законы, если хотят, а я этого не могу, по самой простой причине: законы эти составил я и, следовательно, я должен повиноваться им больше, чем всякий другой.
— Хорошо, — прошептала она, подавив вздох, — я не настаиваю. Да исполнится воля Всевышнего. Забудьте, что я вам сказала и простите, что осмелилась говорить с вами таким образом.
Монбар встал, почтительно ей поклонился и вышел из каюты на палубу.
— Боже мой! — прошептала донна Клара, закрыв лицо руками и в отчаянии опускаясь на стул. — Боже мой! Не достаточно ли я наказана за преступление, в котором неповинна? Боже мой, какие горести хранишь Ты для меня среди этих неумолимых людей?
Она опустилась на колени перед распятием, висевшим на стене, и стала молиться. Таким образом прошел для нее целый день. К вечеру Бирбомоно, войдя к донне Кларе со свечой, нашел ее без чувств у подножия креста. Он поднял ее, перенес на койку и оказал необходимую помощь.
