Уилбур Смит - Наемник
— О, Брюс, я умираю.
И вместе в бездну. Все исчезло в этой бездонной пропасти — и время, и пространство. А в джунглях продолжали бить барабаны. Много, много позже она заснула, склонив голову на его плечо. А он вслушивался в звуки ее сна. Они были настолько мягки, что услышать их мог только любящий человек. «Да, я, наверное, люблю эту женщину. Но я должен быть абсолютно уверен, потому что того, что произошло с Джоан, я уже не переживу. И потому что я люблю ее, я не хочу наносить ей рану неудачным супружеством. Лучше закончить сейчас, пока еще есть силы вынести горечь разлуки». Брюс зарылся лицом в ее волосы, она во сне еще крепче прижалась к его груди. «Очень трудно разобраться в своих чувствах. Особенно в начале. Часто за любовь можно принять жалость и одиночество, но я не могу себе этого позволить. Значит, я должен еще раз обдумать мое прошлое с Джоан. Это будет трудно, но я должен. Было ли все также и с Джоан? Это началось так давно, почти семь лет назад. Я, честно признаться, уже не помню как. Все, что осталось в памяти от тех дней, воспоминания о том, где мы были, и немного слов, которые не могли унести ветры боли и ненависти. Берег, с поднимающимся над ним туманом, дерево, наполовину занесенное песком, принесенная с собой корзинка земляники, ее губы, при поцелуе сладкие от ягод. Я помню, как мы пели что-то вместе, но уже забыл что именно. Я смутно помню ее тело и форму груди до рождения детей. Но это все хорошее, что осталось у меня от тех времен. Все остальное я помню абсолютно ясно. Каждое дурное слово и тон, которым оно было произнесено. Звуки рыданий в ночи. Все три долгих года, пока наша смертельно раненая любовь оставалась с нами. Все наши нечеловеческие усилия сохранить ее из-за детей. Дети! Господи, я не должен о них сейчас думать. Это слишком больно. Я должен сейчас думать только об этой женщине, о Джоан. Я не должен вмешивать сюда детей. Я должен покончит с ней. Навсегда покончить с женщиной, которая заставила меня плакать. Я ненавижу ее за то, что она ушла от меня к другому мужчине. Она заслуживает еще одну попытку обретения счастья. Но я ненавижу ее из-за детей, из-за того, что она истрепала чувство любви, которую я могу подарить Шерман. Мне также жалко ее за неспособность обрести счастье, за которым она так яростно охотилась. Я жалею ее за холодность души и тела, за ее почти ушедшую красоту. Я жалею ее за все истребляющий эгоизм, который будет ей стоить любви собственных детей. Нет! Моих детей. Не только ее! Вот и все. Хватит о Джоан. Теперь у меня есть Шерман, которая никогда не сможет стать такой как Джоан. Я тоже заслужил еще одну попытку».
— Шерман, — прошептал он и нежно повернул ее голову к себе для поцелую. — Шерман, просыпайся. Она что-то сонно пробормотала.
— Просыпайся, — он нежно укусил ее за мочку уха. Ее глаза открылись.
— Bon matin, мадам, — с улыбкой произнес он.
— Bon jour, месье, — она снова закрыла глаза и прижалась лицом к его груди.
— Просыпайся, я хочу тебе что-то сказать.
— Я проснулась. Но скажи мне, не сплю ли я. Это не может быть реальностью.
— Ты не спишь. Она вздохнула и еще крепче прижалась к нему.
— Теперь можешь говорить.
— Я люблю тебя.
— Нет, я точно сплю.
— Правда.
— Не буди меня, я не хочу сейчас просыпаться.
— А ты?
— Ты знаешь, мне ничего не нужно говорить.
— Уже утро. У нас так мало времени.
— Тогда я использую его для того, чтобы все-таки сказать это, — он прижал ее к себе и выслушал ее взволнованный шепот. «Нет, теперь я полностью уверен. Я не могу ошибаться. Это моя женщина».
22
На рассвете барабанный бой прекратился. Наступила мертвая тишина.
Они настолько привыкли к этому ритмичному звуку, что не почувствовали облегчения от его отсутствия, им его уже не хватало.
Обходя лагерь, Брюс почувствовал в людях беспокойство. Все чего-то ожидали со страхом. Все двигались стесненно, стараясь не привлекать к себе внимания. Смех, которым они отвечали на шутки Брюса, был сдержанным, нервным, как будто они находились в храме. И постоянные опасливые взгляды в сторону джунглей.
Брюс понял, что в душе надеется на атаку. Его нервы напряглись до постоянного контакта со страхом окружающих.
«Если бы они сейчас показались. Если бы они сейчас вышли из джунглей и все поняли, что имеют дело с простыми смертными, а не с духами».
Но джунгли оставались безмолвными. Они как бы замерли в ожидании, наблюдая за ними. Постоянно чувствовался взгляд невидимых глаз. Нарастающая жара еще больше усиливала это впечатление.
Брюс, стараясь двигаться непринужденно, прошел на южную сторону лагеря. Он улыбнулся капралу Жаку, присел рядом с ним и посмотрел из-под шасси грузовика на останки моста.
— Грузовики скоро вернутся, и на ремонт не понадобится много времени. Жак не отвечал. Его высокий хмурый лоб был озабоченно нахмурен, лицо блестело от пота.
— Все дело в ожидании, капитан. Это расслабляет людей.
— Они скоро приедут. — «Если он, один из самых лучших моих людей, озабочен, то другие просто должны трястись от страха». Брюс посмотрел на лежащего рядом с Жаком жандарма. На его лице застыло выражение ужаса. «Если они сейчас атакуют, бог знает, как повернется все это дело. Африканцы могут заставить себя умереть. Они просто ложатся и умирают. Сейчас они, кажется, подходят к тому состоянию. Если сейчас начнется бой, они либо впадут в неистовый гнев, либо скрючатся и будут выть от страха. Оба варианта одинаково возможны». «Будь сам с собой честен. Ты тоже не слишком рад такому положению. Конечно, нет. И в этом есть доля вины ожидания». Он возник из-за деревьев с дальней стороны лагеря. Высокий, нечеловеческий крик, полный злости и дикости. Брюс почувствовал, как на мгновенье остановилось сердце, и резко обернулся в сторону крика. На мгновение весь лагерь замер от страха. Крик повторился. Как удар кнута по возбужденным нервам. И затерялся в грохоте выстрелов из двадцати винтовок. Брюс засмеялся. Он закинул назад голову и облегченно, от души, расхохотался. Стрельба прекратилась, и засмеялись практически все. Жандармы, открывшие стрельбу, смущенно улыбались и напоказ перезаряжали оружие. Уже не в первый раз Брюс был напуган криком желтой птицы-носорога. Но в своем смехе и в смехе окружающих его людей он услышал истерические нотки.
— Кому-то понадобились перья в шляпу? — раздался чей-то вопрос, и по лагерю прокатилась новая волна хохота. Пока все обменивались насмешками, напряжение спало. И Брюсу с трудом удалось остановить свой смех. «Ничего страшного не произошло. Часовая разрядка всего за пятьдесят патронов. Нормальная цена». Он подошел к Шерман. Она тоже улыбалась.
