Владимир Гусев - Искатель, 2013 № 11
Но чем больше союзников, тем лучше.
Я позвонил Ясновидящему. Назвал ключевые слова.
— А, это вы…
Похоже, Ясновидящий не обрадовался моему звонку. Завидует? Но он ведь не знает, что я тоже нашел слиток.
— Я хотел бы встретиться с вами и поговорить Вы, к сожалению, на собрание вчера не пришли.
— И не приду. Вас Куратор на меня науськал?
Кажется, меня хотят разозлить. Но это не так просто сделать.
— Нет. Я хотел…
— Это он дал вам мой номер телефона?
— Тоже нет. Мне, лично мне, очень нужно с вами поговорить. Ну, пожалуйста!
— Хорошо. Когда вы приедете?
— Прямо сейчас, если вы не против. Куда ехать? Назовите адрес ближайшего к вам кафе или угла дома.
Ясновидящий, хмыкнув, действительно назвал угол дома, на другом конце города. Как-то неудачно я шучу в последнее время.
Через час мы встретились возле длинной панельной девятиэтажки, «на углу, который ближе всего к стихийному рынку». Ясновидящий, протягивая руку, смотрел на меня не только исподлобья, но еще и хмуро.
— Ваше счастье, что, пока вы ехали, я успел поужинать и подобрел, — обрадовал он меня. — Что ж, давайте поговорим. Вон там есть свободная… уже нет!
Я впервые увидел на лице Ясновидящего улыбку. Вообще впервые за все время, которое был с ним знаком.
Скамейку заняла молодая парочка. У него было сразу несколько сережек в левом ухе, у нее по одной, но под нижней губой тоже что-то блестело.
Как можно назвать людей, которые специально уродуют свое тело? Уроды:
— Ладно… Давайте встанем вон там, за рекой, в тени деревьев, — предложил Ясновидящий. — Разговор у нас будет короткий, можно и постоять.
— Мне тоже нравится этот роман.
— А вот проект, в который мы вляпались, мне не нравится. Вам, судя по тому, что вы меня отыскали, тоже. Почему?
Мы остановились под деревьями. Блики заходящего солнца иногда падали на лицо Ясновидящего, и от этого его взгляд исподлобья казался еще более хмурым.
— Мне то ли привиделось, то ли приснилось, что Куратор нас обманывает. Истинная цель проекта другая. Какая — мне еще не показалось.
Ясновидящий на мою улыбку ответил тяжелым вздохом.
— Ладно, не хотел, но все же скажу. Я во время последней встречи попытался увидеть, хотя бы в общих чертах, будущее участников проекта. И не увидел. Будущее Куратора от меня закрыто каким-то мощным блоком, ау остальных… ею просто нет. У вас и у меня — тоже.
— Мы все скоро умрем?
Мой голос не дрогнул. А лицо? Что прочитал на нем Ясновидящий? Ишь как уставился.
— Нет. А может, да. Не знаю! — разозлился сам на себя мой собеседник. — Смерть я могу увидеть… хотя и не всегда. То есть могу ошибиться. Когда кто-то закрыт — вижу блок. Но у вас, у других, у меня самого — не вижу ничего. Вообще ничего, ни жизни, ни смерти.
— Кома?
— Я ее вижу как тяжелую болезнь. Вижу! А здесь… Впервые с таким сталкиваюсь.
— И что нам теперь делать?
— Слишком много слов, — хмыкнул мой визави.
— Что делать? — исправился я. — На этот, стандартный вопрос вы ответ знаете?
— Ни на этот, ни на тот. Ясно одно: из Проекта нужно выходить, как можно быстрее. Будущее многовариантно, может, и у нас появится шанс. Уходите из Проекта!
Ясновидящий круто повернулся и быстро пошел к дому.
А я, медленно, на остановку.
Ни в какое ясновидение и прочие эзотерические глупости я до сих пор не верил. А теперь? После того как вспомнил случаи из своей жизни, да еще и слиток нашел… Даже я оказался на что-то способен. Из Проекта я уже несколько раз собирался уйти. Другие, наверное, тоже? Но — игра, но — завораживающий блеск золота…
* * *Следующим вечером я напрасно ждал Йога у дверей детского развлекательного центра. Он не приехал ни в девятнадцать, ни в двадцать ноль-ноль. Его мобильник не отвечал. В половине одиннадцатого вечера я звонить перестал — ведь даже после десяти беспокоить людей уже невежливо.
На другой день после работы я еще раз позвонил Йогу. Ответила какая-то женщина. Голос ее был усталым, но спокойным. Говорила она короткими фразами, с большими паузами, словно чуть было не захлебнувшийся пловец, вытащенный на берег.
— Ивана Михайловича нет… И уже не будет… Никогда… Похороны завтра, в два часа дня… Вы его друг?
— Да… — Мне тоже вдруг стало не хватать воздуха. — Примите мои искренние соболезновании… Куда и могу приехать, чтобы проститься?
Женщина назвала адрес, я попросил повторить, чтобы лучше запомнить, потом записал. Придется отпрашиваться с работы, но теперь это уже не проблема. Не на оборонку работаю. Не нужно, вымаливать увольнительную или тратить с таким трудом достающиеся отгулы.
По дороге к дому Йога я купил четыре темно-красные розы. У подъезда стояло несколько человек с печальными лицами, почти все — с цветами. Я подошел к ним, чуть было не брякнул «добрый день!», но вовремя спохватился и, поклонившись, тихо сказал «здравствуйте». Мне отвечали так же тихо или просто кивали. Медленно смещаясь в сторону невысокой стройной женщины в траурном платке, обнимавшей мальчика лет десяти, я старался рассмотреть каждого из пришедших на похороны и прислушивался к тому, что говорили друзья и родственники.
— Прямо во время медитации… Сердце не выдержало…
— Маша не раз говорила, что эта ёга до добра не доведет….
— Такой здоровяк был… Зимой без пальто и шапки ходил, милиция останавливала и спрашивала, где ограбили…
— Еле-еле его из позы лотоса выпрямили… А почернел весь, словно изнутри сгорел.
— Маша, ты поплачь, легче станет…
Вдова смотрела на всех невидящими глазами и только крепче обнимала сына.
И что? О чем-то ее спрашивать? Но другой возможности у меня не будет.
— Простите… Примите мои соболезнования.
— Спасибо. А вы…
— Я совсем недавно познакомился с Иваном Михайловичем. Мы участвовали в одном проекте.
— Проекте?! — Маша посмотрела на меня так, словно рентгеном просветила. — А вы, случаем, не Куратор?
— Нет-нет, что вы! — Только благодаря моей инстинктивной, на уровне спасения от смерти, реакции рентгеновские лучи не превратились в лазерные, высокомощные. — Наоборот, я хотел поговорить с Иваном о Кураторе и проекте. Не нравится мне он. Точнее, оба.
— Ване тоже не нравились, оба. Он пытался понять почему… и вот результат…
Маша заплакала.
Довел женщину до слез. Терпеть не могу себя… такого.
— Он что-нибудь понял? Это важно… чтобы не было новых жертв..
— Не знаю…
Маша вынула платочек — женский, маленький, в цветочки — вытерла слезы. И быстро встряхнулась, собралась, напружинилась.
