Ирина Шевченко - Сказки врут!
— Василь Василич, спасибо тебе, — тёмный как в тиски зажал его ладонь, не позволяя сделать и шага, — по гроб не забуду. Только ты, если можно…
— Можно, — кивнул тот серьёзно. — Дальше меня не пойдёт, не боись. Сам с этим тараканом разберёшься, когда время придёт.
Подкрутил седой ус и хмыкнул.
— Ще политаймо, Соколыку. Ще политаймо.
С таксистом, слава богу, всё было в порядке. Очнулся, когда Сокол потрепал его по плечу, протёр глаза.
— Всю ночь катаюсь, разморило что‑то, — извинился он перед нами. То ли тёмный что‑то с ним сделал, то ли он и правда не помнил нашествия зомби… То ли в арсенале у Акопяна были не только ходячие мертвецы, но я не хотела об этом думать.
Ни об этом, ни о чем другом.
— Алекс — некромант. И удалённое управление всегда давалось ему без труда, хоть я и не думал, что он сумеет поднять за раз больше десятка. — Тёмный изменил привычкам и сидел теперь на заднем сидении рядом со мной. Вынул из‑за волшебного ремня упаковку влажных салфеток и, словно заботливый папаша трехлетку, оттирал меня от грязи, попутно объясняя недавнее происшествие. — Наверное, узнал координаты, нашёл поблизости кладбище и приготовился к встрече.
— Зачем? — только и смогла спросить.
Шофёр сосредоточенно следил за дорогой и, казалось, не слышит нашего разговора.
— Не знаю. Честно, Ася, понятия не имею. Вряд ли, чтобы хотел убить. Напугать, возможно. Заставить принять его условия. Отказаться от участия, чтобы дело перепоручили ему.
— Зачем?
— Мы с ним работали над делом Ван Дейка. Давно. Не только мы, конечно, там много народу участвовало, но мы были — как бы это назвать? — ведущими специалистами что ли. Его и мои способности неплохо сочетались и как нельзя лучше подходили для этой работы. Потом… потом проект свернули, но Алекс вбил себе в голову, что я продолжаю исследования, которые мы начинали вдвоём, вот и…
— Зачем? — Меня просто заклинило на этом слове. — Зачем — исследования? Зачем ему нужно снова в это влезть? Зачем травить нас мертвецами? Зачем…
— Всё–всё, — он обнял меня за шею, крепко прижимая к своему плечу, — не нервничай. Всё уже позади. Успокойся. Вспомни фей. Единорогов…
Единороги. Я уткнулась носом в его когда‑то белую футболку и закрыла глаза. Серебряное на чёрном. Длинные гривы, гордая поступь, направленные в звёздное небо рога…
— Не рассказывай никому о том, что случилось, ладно?
— Почему? — я растерянно отстранилась, чтобы взглянуть в его глаза.
— Если Ле Бон или кто‑нибудь ещё узнают, что в деле возникли осложнения, меня могут отстранить, а Сергея…
— Не расскажу, — пообещала я. — Никому.
«Алкашей» на лавочке сменила степенная дама с собачкой. Дама была мне незнакома, а собачка — всё та же, за последние дни уже немного похудевшая от частых прогулок такса. Увидела нас и радостно завиляла хвостом.
Квартира встретила тишиной, и я, пользуясь тем, что все ещё спят, с порога заскочила в ванную. Сбросила грязную одежду и влезла под душ. Долго стояла, подставив тёплым струям лицо и думала о феях и единорогах… Потом ещё дольше топталась на влажном кафеле и думала о том, что стоило всё же заглянуть в комнату и взять чистые вещи или хотя бы полотенце.
— Ася, — тихий шёпот из‑за двери. — Полотенце. Я на ручку повешу…
Он точно мыслей не читает?
Серёжка спал. Лежал, раскинув руки, пользуясь тем, что никто не занимает вторую половину дивана. Сопел тихонечко. Заворочался, когда я, шелестя пакетами, доставала из сумки сарафан, но глаз не открыл. Обидно. Я там, значит, с зомби воюю, а он тут дрыхнет!
Но с другой стороны, не только он ведь. Нат с Антоном — тоже. Да я и не знаю, что Натали ему наговорила. Может, сказала, что мы с Соколом где‑нибудь в другом месте заночуем, чтобы он не волновался… И всё равно не должен был спать! Сидел бы до утра, ждал меня и… и страдал от ревности, вот! Я же не с подружкой ушла, а с другим мужчиной, между прочим. И не с уродом каким‑нибудь. И не просто ушла — у нас, можно сказать, свидание было. Да! Романтическое! Что может быть романтичнее фей и единорогов?
Только толпы зомби. М–да…
Прошла на кухню, поставила чайник. Пока закипала вода, сделала себе бутерброд и сжевала всухомятку. В голове всё перемешалось, как в цветочном хороводе на волшебной полянке. Единороги, зомби, прозрачный Акопян, обстоятельный Василь Василич… и загадочная девушка Алена, неизменно появляющаяся в последнее время в моих мыслях без каких‑либо предпосылок и без предупреждения…
— О, Настюха! — заглянул в кухню Серый. — Встала уже?
Я открыла рот, но не смогла и слова выдавить — так и сидела, как дура, с отвисшей челюстью.
Встала?! Меня всю ночь не было, а он и не заметил?!
— Будешь себе чай делать, и мне завари, ага?
Чай. Ну да, конечно. Всё, что я могу, и всё, что я, по сути, тут делаю. Завариваю чай.
Даже Сокол тетрадку с рецептами всучил. А она мне нужна? Спросил бы для начала. Хоть кто‑нибудь спросил бы, что мне надо и чего я хочу!
…Чего?
Утопила пакетики в кипятке — чайные церемонии пусть тёмный разводит, если ему так нравится — и смотрела, как окрашивается в золотисто–коричневый цвет вода. Красиво.
Открыла шкафчик, чтобы взять сахарницу, и удивлённо уставилась на стоящий среди баночек со специями флакончик. Откуда он здесь? Он же в кармане был, в джинсах. А джинсы под ванной валяются: запихнула, а о подарке фей и не вспомнила. Или вспомнила, переставила и сама забыла? Немудрёно после бессонной ночи и утра в компании восставших мертвецов.
— Настюх, — снова показался в дверях Серёжка, — ты мне ещё бутербродик сваргань. А я в душ пока.
Разбежался! В душе их темнейшество отмокают, извольте ждать.
Сокол появился на кухне минут через пять. Влажные волосы, майка с надписью «ICDC» и потёртые джинсы. Мэйд ин восьмидесятые. Серьги в ухе не хватает, как на том фото.
— О, чаек! — тут же потянулся он к чашке. К той самой чашке.
— Нет! — я перехватила его руку.
Тёмный удивлённо приподнял бровь.
— Это… Это нам с Серёжей. Из пакетиков. Я тебе сейчас нормальный заварю.
Удивления на смуглом лице лишь прибавилось.
Чего спрашивается? Могу же я сделать для него что‑нибудь приятное? За фей. За единорогов. За то, что защищал меня от зомби.
— Снова принесла его нелёгкая, — проворчал он за миг до того, как раздалась трель звонка.
Антон уже проснулся, он и впустил начальство. Но на этот раз Ле Бон прихожей не ограничился и вкатился в кухню, разгоряченно пыхтя и обмахиваясь шляпой.
— Жарко? — сочувственно спросил Сокол. — Может, стоит сменить костюм на наряд попроще?
Мсье колобок брезгливо оглядел «просто одетого» колдуна и пренебрежительно крякнул. Тёмный вольготно потянулся напоказ.
