Густав Эмар - Гамбусино
XVIII. ВОЖДЬ
Итак, дон Энкарнасион Ортис остался в лесу, граничившем с деревней, или, вернее, с лагерем гамбусинос.
Выбрав удобное убежище, он сошел с лошади, сел у подножия какого-то дерева и, опустив голову, задумался.
Это были невеселые мысли. Дон Энкарнасион понимал, что находится в данный момент в очень опасном положении: без дружеской помощи, один, в засаде. Если бы обитателям лагеря пришла мысль (а это было весьма вероятно) устроить в лесу облаву для поисков шпионов, они, конечно, обнаружили бы его и убили.
И все же не это предположение, как бы мало приятно оно ни было, тревожило молодого человека; другие мысли мучили его и заставляли проклинать свое вынужденное бездействие.
Сейчас, оставшись в одиночестве и трезво взвесив все происшедшее, он горько пожалел, что согласился отпустить своего друга к гамбусинос. Ведь дону Луису, храброму и умному человеку, были почти неизвестны мексиканские нравы. Сумеет ли он обмануть врагов? Сможет ли достаточно убедительно сыграть свою роль? И была еще одна мысль, терзавшая его больше всего. Как мог он, жених доньи Линды, он, которого она любила и считала своим защитником, — как мог он уступить свое место другому! Другому — хотя бы это был такой верный друг, как дон Луис! Не пренебрег ли он своим долгом, не нарушил ли клятву, передав другому право отомстить за оскорбление своей невесты?..
И много других столь же мучительных мыслей вскоре так разбередили молодого человека, что его охватила бешеная ярость.
Он вскочил, решив любой ценой проникнуть в лагерь гамбусинос, не думая о последствиях этого смелого, но необдуманного поступка.
В тот момент, когда дон Энкарнасион вложил уже ногу в стремя, в кустах послышался легкий шум. Не успел он инстинктивно повернуть голову, как несколько человек с быстротой молнии бросились на него, схватили и лишили возможности защищаться.
Дон Энкарнасион понял, что борьба бессмысленна, поэтому решил хладнокровно принять свое поражение.
— Чего вы хотите от меня? Почему вы бросились на меня, как взбесившиеся волки? — высокомерно спросил он.
— Э! — послышался насмешливый голос. — Кажется, мы ошиблись и, охотясь за лисицей, поймали случайно льва?
— Кто вы и что вам от меня нужно?
— Сейчас вы это узнаете, сударь мой! Зажгите факелы, друзья!.. Нам надо посмотреть друг на друга.
Этот приказ был немедленно выполнен.
Молодой человек воспользовался несколькими секундами свободы и выхватил свой мачете. Он решил дорого продать свою жизнь.
— А! — вскричал он. — Если мне суждено умереть, я все же оставлю кое-кому из вас свои метки! Чего же вы ждете, приятели?
В этот момент лужайка осветилась факелами.
Дон Энкарнасион бросил взгляд вокруг себя — его окружало не меньше сотни человек. Кроме того, за деревьями были видны чьи-то черные силуэты.
«Ого! — прошептал про себя Энкарнасион. — Их много! Тем лучше! Если суждено умереть, умру с честью!»
— Вот так так! — послышался тот же насмешливый голос. — Долой оружие! Я же говорил вам, что мы ошиблись! Мы имеем дело с другом!
— Где, черт возьми, я слышал этот голос?.. — пробормотал дон Энкарнасион.
Ряды незнакомых людей раздвинулись, и на середину лужайки быстро вышли два человека.
Дон Энкарнасион издал крик удивления и радости и, кинув на землю свой нож, бросился к ним навстречу.
Один из этих мужчин был дон Рамон Очоа, другой — Великий Бобр, вождь команчей.
— Ах! Вот это встреча! Будь благословен бог за случай, который вас привел! — возбужденно сказал молодой человек.
— Это не случай, мой мужественный друг! — смеясь, возразил бывший алькальд. — Наоборот, я явился сюда по приглашению Мос-хо-ке, чтобы присоединить мою квадрилью к отряду дона Хосе Морено.
— Клянусь честью, вождь, вы действительно неоценимый человек! — весело произнес Энкарнасион, сердечно пожимая руку Мос-хо-ке. — Дон Хосе Морено знает о подкреплении, которое вы ему так кстати привели?
— Два дня назад Мос-хо-ке оставил бледнолицего начальника. Мос-хо-ке не говорил ему о своих планах. Белые говорят, а краснокожие действуют. Мой отец Седая Голова будет доволен, когда увидит, что число его воинов удвоилось, и узнает, что это сделал его сын-команч.
— Послушайте-ка, мой друг, а что же вы делали тут, с одной ногой в стремени, а другой — на земле? — спросил дон Рамон.
— В тот момент, когда вы так неожиданно напали на меня, — ответил дон Энкарнасион, — я садился на лошадь, чтобы на свой страх и риск ехать в лагерь этих бандитов.
— У белый людей нет разума, — серьезно сказал Мос-хо-ке. — Что стоит один человек против ста?
— Вы правы — ничего! Но я хотел спасти донью Линду даже ценою своей жизни!
— Пусть так! — сказал индеец. — Спасти ее нужно. Но и жить нужно.
— Это, конечно, лучше всего! — ответил молодой человек, невольно улыбнувшись, несмотря на свою печаль. — Но как это сделать?
— Пусть мой бледнолицый брат подождет. Сейчас глубокая ночь; ничто не заставляет нас спешить. Завтра надо начать действовать.
— Как — ничто не заставляет спешить?.. Ах да, ведь вы ничего еще не знаете, вождь!
— Что случилось? — спросил дон Рамон.
— Пусть мой брат говорит, — добавил индеец, — уши вождя открыты.
По знаку Мос-хо-ке факелы были потушены сразу же после того, как в пленнике узнали дона Энкарнасиона Ортиса. Мос-хо-ке опасался, что гамбусинос могут обнаружить в лесу отряд. Ранчерос, уставшие от длительной езды, растянулись на траве, не выпуская из рук поводьев, готовые вскочить на лошадей при первом же сигнале.
Дон Энкарнасион в нескольких словах рассказал о том, что произошло с ним и с его друзьями: как дон Кристобаль Нава повернул обратно, чтобы поторопить прибытие каравана дона Хосе Морено; как дон Луис Морен отправился вперед, надеясь разузнать что-либо о донье Линде; как, наконец, он сам, измученный тревогой, решил ехать в лагерь и разыскать своего друга, а в этот момент ранчерос внезапно набросились на него.
— О! — сказал вождь. — Бледнолицый брат говорит, как мудрый человек, а действует как ребенок. Но пусть он не приходит в отчаяние, Ваконда велик, он ему поможет. Бледнолицей девушке с голубыми глазами не угрожает никакая опасность. Вождь точно знает, что белый начальник — гачупин относится к ней с уважением. Сейчас не надо опасаться за нее. Пламенный Глаз не нуждается в помощи, ему ничего не угрожает. Мос-хо-ке пойдет в деревню бледнолицых.
— Вождь пойдет один?
— Мос-хо-ке — могучий воин. Гачупины боятся его.
— Хорошо, пусть будет так, — решительно сказал молодой человек. — Но при одном условии: я пойду с моим братом.
Индеец окинул его проницательным взглядом, подумал
