Густав Эмар - Ранчо у моста Лиан
Наконец, наступил этот долгожданный день праздника Тела Христова. Солнце торжественно всплыло над горизонтом; оба колокола маленькой церкви деревни Пало-Мулатос весело возвещали прихожанам о торжественном праздничном дне. Женщины принялись убирать, и украшать свои жилища, в знак общего веселья и праздничного настроения. Несколько временных алтарей или жертвенников устроены были там и сям, на площади и улицах деревни, которые были усеяны цветами, а в отворенную дверь церкви виднелись разукрашенные и ярко освещенные сотнями свечей аналой, убранный вышивками и цветами, и вынесенные на середину ковчежницы с мощами святых, серебряные изображения святых, заранее приготовленные для того, чтобы следовать в процессии, равно как и роскошный, ярко-алый бархатный балдахин, богато расшитый золотыми блестками, под которым должен был шествовать каноник со Святыми Дарами, прибывший вместе с двенадцатью или пятнадцатью священниками, викариями и аббатами нарочно для этой торжественной церемонии из кафедрального собора Гвадалахары. Хор детей в парадных кафтанах ожидал момента идти впереди процессии, а вновь купленный у командира французского коммерческого судна небольшой церковный орган, доставленный, понятно, контрабандой, должен был сегодня впервые услаждать слух усердных прихожан маленькой церкви.
Никогда еще этот великий день праздника Тела Христова не праздновался в скромной общине Пало-Мулатос с такой роскошью и торжественностью.
Мы, кстати, заметим здесь, что мужчины, все до единого, по своей привычке имели при себе ружья, а за поясом мачете и навахи.
Это полное вооружение не только никого не тревожило, но даже не удивляло.
Часов около семи утра послышался веселый звук труб и отряд либеральных солдат крупным аллюром въехал в пуебло в строгом порядке, так как за четыре года, что продолжалась война, инсургенты успели не только привыкнуть к дисциплине, но в совершенстве изучили все военные приемы и манеры.
Этот отряд, воинственный и бодрый с виду, производил прекрасное и отрадное впечатление. Он состоял из полутораста человек рядовых при трех офицерах, капитане, лейтенанте и вахмистре.
Впереди всех со шпагой в руках ехал капитан — это был дон Рафаэль Кастильо. Отряд шел двумя эскадронами во главе первого, по левую руку капитана, ехал лейтенант, а во главе второго вахмистр.
Перед отрядом выступали три трубача, три барабанщика и три флейтиста, предводительствуемые тамбурмажором, Алькад пуебло в своем торжественном, парадном наряде с высокой тростью, украшенной золотым набалдашником, вышел навстречу отряду и приветствовал его прибытие, затем, предложив капитану разместить своих солдат по правую и по левую сторону входа в церковь, предоставил все остальные распоряжения начальнику отряда. Прибытие дона Рафаэля было приветствовано всеми местными жителями с большой радостью. Многие из старых охотников и контрабандистов подходили к нему и с чувством пожимали руку; молодые люди уверяли его в своем расположении, говоря, что, он, в случае надобности, всегда может рассчитывать на них, но все в один голос сожалели о том, что у него такой брат, как дон Лоп, и брались даже заставить его раскаяться в своем поведении и в нежелании отомстить за смерть отца.
Дон Рафаэль вместе с ними сожалел о поведении брата, но усиленно просил их не вмешиваться в это дело и предоставить дону Лопу поступать, как ему угодно. Он уверял их, что дон Лоп не менее его возмущен насильственною смертью их отца и не менее его сгорает жаждой мести, но что политические убеждения Лопа иные, чем его личные, и что он скорее клонится на сторону испанцев, за что преследовать его никто не вправе, потому что убеждения должны всегда быть свободны.
Дон Рафаэль заключил свою речь объявлением, что любит брата больше всего на свете и никому не даст его в обиду, и что всякий, кто осмелится оскорбить его, будет иметь дело лично с ним самим, т. е. с доном Рафаэлем.
Вдруг народ на площади заволновался, толпа расступилась на две стороны, оставляя широкий проход; при этом отовсюду слышались громкие крики негодования и гнева, посыпались угрозы. Дон Рафаэль обернулся и увидел, что причиной этого беспорядка являлся дон Лоп, шедший на несколько шагов впереди донны Бениты и Ассунты.
Дон Лоп был бледен, но лицо его выражало твердую решимость, а вся фигура дышала ледяным спокойствием. Глаза его горели мрачным огнем, а бледные губы складывались в ироническую улыбку.
Дон Рафаэль кинулся к нему навстречу, горячо пожимая его руки.
Легкая краска залила лицо дона Лопа, черты которого на мгновение прояснились, и он отвечал на странное рукопожатие брата таким же горячим рукопожатием.
Затем оба они пошли бок об бок и никто не посмел воспрепятствовать им в этом. Таким образом они проводили своих дам до дверей церкви, в которую те вошли одни, тогда как молодые люди снова вернулись на площадь, где их тотчас же обступила густая толпа с видом враждебности и недоброжелательности.
— Напрасно ты пришел сюда сегодня, брат! — сказал дон Рафаэль.
— Может быть! — надменно и небрежно ответил молодой человек, окинув волнующуюся и ропщущую вокруг него толпу презрительным, холодным взглядом, — может быть, мне бы действительно следовало оставаться спокойно в нашем ранчо и допустить, чтобы передушили всех тех, которые замышляют теперь нанести мне какую-нибудь кровную обиду и оскорбление, не сделав ничего для предупреждения грозящей им опасности!
— Что ты хочешь этим сказать, Лоп?
— Я хочу сказать, что испанцы идут на вас и в данный момент всего в нескольких саженях от Пало-Мулатос — и, что вместо того, чтобы явиться сюда, рискуя на каждом шагу своей жизнью, для предупреждения вас, я, был может, сделал бы лучше, если бы преспокойно остался дома и дал передушить всех этих друзей, соседей и односельчан, которые теперь отвергают меня и осыпают незаслуженными оскорблениями, тогда как я никогда не делал им ничего кроме добра!
— Благодарю тебя, дорогой брат! благодарю, ты поступил именно так, как я ожидал. Но верны ли эти вести, действительно ли подходят сюда испанцы?
— Клянусь честью! — воскликнул молодой человек громким, дрожащим голосом, — я сказал правду; не пройдет часа, как они будут здесь; спешите к ним на встречу, если не хотите, чтобы они передушили и перебили ваших жен и детей!
— Вот тот человек, которого вы оскорбляете и которому вы угрожаете! — воскликнул дон Рафаэль, указывая ошеломленной и пораженной неподвижностью толпе на дона Лопа; — он мстит вам тем, что спасает всех вас от верной смерти! А вместе с тем, все его симпатии на стороне ваших врагов!
