Михаил Белов - Когда пробуждаются вулканы
Лодка по узкому изгибу реки приближалась к подножию базальтового утеса. Вода клокотала и пенилась; тысячи прозрачных, как хрусталь, брызг рассыпались в воздухе алмазными зернами. Моторист держал лодку ближе к левому берегу, где течение было слабее. Утес угрожающе навис над рекой и, казалось, вот-вот обрушится. Он был совершенно гол, и только на самой вершине росла каменная береза. Как она там выжила, кто ее знает. Но, видать, стояла крепко, всем своим гордым обликом говоря: вот я какая красивая и нарядная. За утесом река раздалась вширь. Лодка прибавила ходу. Кречетов вскинул глаза на березу, и ему показалось, что она качнула золотистой головой. Листья, медленно кружась, падали вниз. Течение быстро подхватывало их. Скоро, скоро береза сбросит яркий наряд; будут ее обдувать холодные ветры и кусать морозы; придет время — состарится, и осенний ветер столкнет ее с утеса. Плохо жить одной.
Местами с берегов смотрелись в воду мощные лиственницы. И Кречетов, любуясь деревьями-великанами, не сразу заметил, что вода в реке начала убывать. Просто удивительно! Река таяла на глазах. Обнажились корни подмытых водой деревьев, показываясь, бугрились камни. Их изредка еще окатывали волны, но скоро река так обмелела, что лодка стала петлять от берега к берегу и наконец заскребла о камни и стала. Река исчезла. Взяла да исчезла. Нельзя же назвать рекой узкую ленту воды, в которой очумело метались рыбы. Обнаженное дно быстро обсыхало. По камням деловито прыгали трясогузки, важно разгуливали вороны. На прибрежном кусте рябины звонко трещали две сороки. Было тихо. Кречетов перекинул ноги в высоких болотных сапогах за борт лодки.
— Вылезайте, — коротко бросил он. — Не иначе, как вулкан где-то кашлянул.
— Не Сестрица ли проснулась? — с тревогой спросил Малагин.
Лодку вытащили на берег и, затолкав под куст ивы, опрокинули. Перекусив, Кречетов набил трубку и протянул кисет Малагину. Тот машинально взял, но тут же вернул и достал измятую пачку «Беломорканала».
— Покойный Андрей Николаевич Лебедянский, царство ему небесное, понимал огнедышащие горы, — нарушил молчание Кречетов. — Большой души был человек. Он-то уж нашел бы место, где строить село… Да-а! Будем надеяться, Федор Потапович, что все будет хорошо.
— Хочется надеяться, — глухо сказал Малагин.
— Примерно лет сорок назад, — продолжал Кречетов, — так же вот вулкан запрудил реку Куранах. Беда, что было. Два стойбища затопило. С тех времен коряки остерегаются строиться вблизи огненных гор.
Под вечер они подошли к подножию Синего вулкана. Веяло прохладой. Пестрая, как бы сшитая из цветных лоскутов сопка лежала в тени, только с одной стороны, на склоне, косые лучи солнца еще багрянили листву. В долине, на небольшом возвышении, белели дома нового колхозного села. Малагин, увидев их, глубоко вздохнул. Миновало. Лава перекрыла реку где-то выше села. Путники с повеселевшими лицами спустились в село. Оно пустовало. На каждом шагу были видны следы поспешного бегства: брошенные инструменты — пилы, топоры, рубанки; трактор с возом бревен на пригорке…
Лишь возле сельмага они увидели человека, копавшего канаву. Судя по ее длине и количеству выброшенной на бровку земли, можно было догадаться, что он работает давно. Услыхав голоса, человек выпрямился и рукой смахнул со лба капли пота. Это был сторож магазина, низкорослый, с жиденькой седой бородкой коряк.
— Вы что делаете? — спросил Малагин.
— Магазин спасаю, — невозмутимо ответил старик. — Товар много. Мой охраняй товар. Огонь по канаве пускай ходит, стороной…
Малагин не высказал ни малейшего удивления и не улыбнулся наивному поступку старика. Ложкой не вычерпаешь моря, а канавой не спасешься от огненного потока. За три года он достаточно изучил сторожа, которому нравилось все необычайное. В старом селе он на свой страх и риск высеивал овес на островках среди тундровых болот, приучал оленей есть хлеб, поднимался на вулкан, выдергивал односельчанам больные зубы простыми клещами. Рытье канавы было бесполезным занятием, но сам поступок — благороден.
— Куда же народ подался? — спросил Малагин.
Сторож махнул рукой в сторону леса.
Не заходя домой, Кречетов и Малагин по обнаженному дну реки поднялись вверх километра на три и увидели плотину, воздвигнутую потоком лавы.
Сестрица — так называлась сравнительно небольшая сопка, примостившаяся вблизи Синего вулкана, — проснулась весной. Все лето легкий дымок вился над ее нарядной зеленой головой. Глухие толчки временами раздавались в ее утробе. Сестрица взорвалась вчера ночью. Удар был сильный. В гостинице райцентра, где остановились Кречетов и Малагин, электрическая лампочка на потолке долго качалась. Сестрица оказалась не такой уж милой и безобидной. Она показала свой крутой нрав и легко справилась с рекой, преградив ей путь.
— Вот тебе и Сестрица, — хмуро сказал Малагин.
— Силища! За ночь запруду сделала.
Русло реки здесь было узкое, как бы выдолбленное в скалах гигантским долотом. Каменистые берега тянулись до вулкана Северного, а там каменные челюсти размыкались. Дальше, на многие километры, берега были низкие, заросшие шеломайником и ивняком, река текла плавно.
Чтобы подняться на запруду, Кречетов и Малагин вернулись немного назад, кое-как выбрались из русла реки и подошли к застывшему потоку лавы. Казалось, что Сестрица высунула свой огромный огненный язык и положила его поперек реки. Река не билась и не клокотала. Она лежала спокойная, гладкая, отражая паруса облаков.
— Смотрите, что плавает! — воскликнул Малагин, доставая из воды цилиндрический предмет. — Легкий, из асбеста, видать, сделан.
Кречетов охотничьим ножом вырезал дно цилиндра. Цилиндр был полый, и, когда его тряхнули, оттуда выпала тетрадь в мягкой коленкоровой обложке. Малагин осторожно поднял и расправил ее.
— Сухая, — сказал он и, повернув обложку, прочитал: — «Лебедянский А. Н.».
— Что? — Кречетов вырвал из рук Малагина тетрадь.
— По всему видать, дневник профессора Лебедянского. Но как он попал сюда?
Кречетов не слышал его; сжимая тетрадь в руках, шептал:
— Его почерк, его…
…Через две недели лавовую плотину взорвали. А в декабре ученые зафиксировали первый толчок в груди Синего вулкана — грозный брат Сестрицы пробуждался…
— Вот так был найден дневник профессора Лебедянского, — закончил свой рассказ полковник Романов, расхаживая по комнате. Вдруг он остановился перед Данилой и сказал: — Нога у меня проходит…
Данила за столом перелистывал тетрадь в коленкоровой обложке.
— Лимровские горячие источники все хвалят. Я очень рад за тебя, дядя Петя, — сказал он и, вспомнив озеро в кратере вулкана, помрачнел.
