Виктор Пшеничников - Искатель. 1981. Выпуск №6
— Сорок пять — двадцать семь! Сорок пять — двадцать семь!
Никто из них не повернулся, но он уловил, как губы «Рыжего» шевельнулись, и тут же зеленый «Москвич», резко прибавив, ушел вперед. Что ж, теперь у него есть полное основание притормозить их за превышение скорости. Ровнин легко нагнал зеленый «Москвич», взял левой рукой пистолет. Сейчас они вполне могут открыть пальбу. Так и есть: по затылкам сидящих на заднем сиденье он понял, что они быстро и напряженно двигаются, верней всего, готовят оружие. Сказал:
— Сорок пять — двадцать семь, вы превышаете скорость! Остановите машину! Сорок пять — двадцать семь! Немедленно остановите машину, сорок пять — двадцать семь!
Сидящие сзади пока не оборачиваются, но он хорошо видит их затылки. Так. Водитель отреагировал на его слова. «Москвич» резко прибавил и идет теперь под сотню. Кажется, они все поняли и стали уходить. Повернут? Да. Свернули вправо и пока уходят от него по обочине, обгоняя общий поток. Его дело сейчас маленькое: не отпускать их ни на метр. И быстро связаться с вертолетом. Ровнин отключил громкоговоритель и сказал:
— «Крыша-девять», я — семнадцатый. Налетчики в зеленом «Москвиче» номер сорок пять — двадцать семь. Обнаружили меня и уходят на полной скорости. Преследую их вплотную. Возможна перестрелка. Как поняли?
— Понял вас хорошо, семнадцатый. Идем к вам. Предупреждены все посты, поднят оперативный отряд, две ПМГ следуют к вам в предельной близости. Мы тоже скоро будем. Держите нас постоянно в курсе, слышите, семнадцатый?
— Спасибо. Попробую.
Поля по краям шоссе кончились. С двух сторон пошли яблоневые и грушевые сады. Выплыл и остался позади указатель поворота направо: «Троицкое — 800 м». Троицкое — это, кажется, поселок и крупный совхоз. Точно, совхоз, и расположен он примерно в десяти километрах от шоссе. Надо ждать, что они сейчас завернут именно туда, потому что у них появился шанс спокойно, без помех, убить его в яблоневых садах. Так и есть. Сворачивают. Зеленый «Москвич» резко вильнул, заюзил, завизжали тормоза. Машина ушла вправо, нырнув в деревья, и Ровнин тут же повернул за ней. Щебенка. Серый, вбитый в высохшую землю щебень, и никого вокруг, одни яблони. Да, они сейчас выжимают из своей машины километров сто сорок. Все, игрушки кончились, надо стрелять по их протекторам. Только делать это надо не сейчас, а на открытом пространстве, иначе вертолет может их просто не найти среди деревьев.
— «Крыша-девять», я — семнадцатый, — сказал Ровнин. — Налетчики свернули на щебенку вправо, едут в сторону Троицкого. Следую за ними. Как меня поняли?
— Все ясно, семнадцатый. Сейчас же сообщим об этом ПМГ, и держим курс туда.
Наконец-то сады кончились. Вокруг потянулись бахчи. Дыни, тыквы, арбузы. Ровнин взял пистолет левой рукой и включил громкоговоритель.
— Сорок пять — двадцать семь, не усугубляйте свою вину! Немедленно остановите машину! Сорок пять — двадцать семь! Немедленно остановите машину! В противном случае вынужден буду открыть огонь!
Один из сидящих сзади обернулся, и Ровнин сразу узнал в нем лопоухого. Лопоухий некоторое время смотрел на него и наконец поднял на уровень глаз пистолет. Хорошо. Значит, они не принимают его всерьез. Надеются испугать пистолетом. А в случае чего и пристрелить из него же. Чтобы, не дай бог, если кто работает рядом, не услышал. Ну что ж, пробуйте, гады. Целься, целься, лопоухий. На такой скорости, через стекло, на щебенке — ты не только в меня, ты и в слона не попадешь.
— Немедленно остановитесь, сорок пять — двадцать семь.
Надо ждать, что они вот-вот затормозят. Ровнин выставил левую руку с пистолетом в окно, целясь в ближнее колесо.
— Остановитесь, или стреляю!
Ровнин уловил звук разбитого стекла; это выстрелил лопоухий. Пуля даже не царапнула машину, но лопоухий, целясь, продолжал стрелять, и один выстрел каким-то чудом попал в правую часть лобового стекла. Надо не обращать внимания на выстрелы, самое главное сейчас — поймать момент их торможения. И он поймал, потому что, когда они наконец затормозили, Ровнин успел дать тормоз лишь мгновением позже. Машины пошли юзом, выбивая щебень, и именно в этот момент он успел двумя выстрелами пробить у них оба задних колеса. Пока они открывали двери, Ровнин вывалился из машины и выстрелил в воздух так, что всем четверым пришлось сразу же лечь на землю.
— Сдавайтесь! — крикнул Ровнин, отползай за заднее колесо. — Сдавайтесь, сопротивление бесполезно! Вы окружены и блокированы! Подходит вертолет!
Он прислушался: кажется, кто-то из них отползает в правую сторону. Да, хорошо слышно громкое шуршание. Нельзя позволить им окружить себя. Ровнин быстро выглянул из-за колеса и тут же выстрелил на звук. Шуршание прекратилось.
— У него осталось пять патронов, — сказал кто-то. Сразу же отползший справа защелкал из-за арбузов пистолетом. Раз выстрел. Два. Три. Двумя ответными выстрелами Ровнин заставил его прекратить стрельбу и по звуку понял, что тот отполз чуть дальше.
— Сдавайтесь! — крикнул Ровнин. — В противном случае буду вести огонь на уничтожение! Считаю до трех!
У зеленого «Москвича» молчали.
— Повторяю, считаю до трех!
Прижавшись к земле, Ровнин сунул руку под брючный ремень и осторожно вытащил «малыша». Быстро подтянул его по земле к груди — и тут же понял, почему они так осторожно стреляют. Они просто боятся повредить его машину. Ведь их машина уже не на ходу. Конечно. Они рассчитывают быстренько убить его и уйти отсюда на оперативных «Жигулях», бросив свой продырявленный «Москвич».
— Раз! — крикнул Ровнин. — Два!
Тут же он увидел, как «Шофер» пополз влево. Ровнин выстрелил по нему прицельно. «Шофер» замер на месте и секунд через пять застонал. Значит, он в него попал, и попал серьезно, иначе бы тот молчал.
— Не дайте ему перезарядить, — сказал тот же голос. — У него один патрон.
И в самом деле, в пистолете у него остался один патрон. Все знают, сволочи, и систему пистолета успели определить! Ровнин нащупал правой рукой «малыша». Ничего. По идее, они сейчас должны кинуться на него. Может быть, они сделают перед этим что-то отвлекающее. Только он подумал об этом, как о крыло разбился брошенный справа ком земли. Ровнин сжал «малыша» и увидел, как они рванулись к нему с двух сторон, стреляя на ходу: двое слева, один справа. Короткой очередью он сбил первого — это был, как он понял, «Длинный» — и, чувствуя, что его задело и что силы уходят, безжалостно ударил в упор по набегающим «Рыжему» и лопоухому. Оба упали буквально в метре от него. Лопоухий попытался приподняться — и лег. Кажется, попал он по ним прочно и серьезно, но и его задело. Да, кажется, его довольно прилично задело, продырявили его все-таки, сволочи, и он сейчас чувствует, что слабеет. Черт, весь левый бок прямо горит. Главное, боли он пока не чувствует, но бок горит, будто его сожгли. Что же это с ним? Вот так вот, наверное, умирают. Вот его собственная рука — безжизненная, бессильная. А это шум вертолета. Да, шум вертолета. Но, кроме этого шума, больше ничего уже нет. Ничего, совершенно ничего.
