Картер Браун - Искатель. 1999. Выпуск №8
— Да не знаю я! Очнулся — а они… уже… Слушай, ты б в милицию сходил, а?
— А что я? Я еще меньше тебя знаю… И потом у меня аспирантура — сам понимаешь. Зачем мне это надо?
— Ладно, я про тебя говорить не стану.
— И не говори. Пока.
И он повесил трубку.
Неделя прошла, как в тумане. Я рассчитывал калькуляции, бегал с бумагами, составлял и корректировал сметы, а перед глазами у меня все время стояла залитая пивом и кровью комната — и изуродованные тела на полу. Ночью эти трупы оживали и звали меня за собой. Я кричал, и возмущенные соседи начинали стучать в стенку. Еще один вызов в милицию, для уточнения показаний, ничего не изменил.
Приходя домой, я бросался на диван, включал видео и застывал, тупо уставившись в экран. Но там снова стреляли, резали, лилась кровь — и я выключал аппаратуру. После того, что было на самом деле, я не мог смотреть боевики.
А в субботу позвонил старый знакомый Володя и пригласил к нему на дачу, на день рождения. Отказаться было неудобно, тем более, что он собирался заехать за мной на машине. Компания там, конечно, еще та — одни фарцовщики да брокеры, что, в принципе, одно и то же — но сидеть одному дома мне уже было невмоготу. Выбрав кассету из кучи опротивевших мне «ужасов», я сунул ее в сумку. На подарок.
Как только приехали, Володя сунул кассету в свою видуху. На экран толпой полезли вампиры, вурдалаки и прочая нечисть.
— Спасибо, Серега, — Володя, не отрываясь от экрана, протянул мне руку. — Я за этим фильмом уже третий месяц гоняюсь.
— Не за что. Ты названивай чаще, может, еще что объявится…
— Обязательно, — оторвать его от экрана было уже невозможно, и я прошел в соседнюю комнату.
— О, Серый, привет! — ко мне со всех сторон потянулись руки. Я прошел через строй и в награду получил бокал шампанского.
— За именинника!.. — шампанское было отличным. Я закусил шоколадной конфетой из коробки и принялся за холодные закуски.
— А где наш именинник?
— Я ему новую кассету подарил — так он ее тут же смотреть уселся.
— Ладно, хозяин — барин… А мы пока за него еще выпьем.
Выпили еще шампанского. Потом кто-то сбегал и достал из холодильника водку. Выпили. Повторили. И включили музыку. «Совдеп» здесь был не в моде, и из новеньких колонок фирмы «Перлос» застучал приторно пульсирующий ритм «диско».
Кто-то танцевал, кто-то продолжал пить. Напиваться я не собирался, поэтому пробрался к двери и присоединился к танцующим.
За дверью двое выясняли свои темные дела.
— Я же сказал, что беру, — я узнал голос Коли. Ну конечно, без него ни один день рожденья не обходится…
— Мало ли, что ты сказал. Пока ты там телился, их уже забрали.
— Слушай, Влад, кончай! Я из-за тебя на двадцать кусков влетел.
Оба были изрядно поддатые, и разговаривали на повышенных тонах.
— А что мне твои двадцать кусков?! Сам виноват.
— Ладно, Влад, отдай их мне за сорок — и разойдемся.
— Ага, раскатал губы… Я их уже за шестьдесят сдал.
— Ну, Владя, ты об этом еще пожалеешь. Пеняй на себя…
— Да пошел ты!.. Не из пугливых.
— Тем хуже для тебя.
Дверь открылась, и Николай с силой захлопнул ее за собой. Он бросил быстрый взгляд в мою сторону, поспешно отвел глаза, чертыхнулся, пробираясь между танцующими, и вышел через противоположную дверь.
Ну вот, опять чего-то не поделили.
Через минуту в комнате появился Влад и протолкался ко мне.
— Слушай, Серега, дело есть. Пошли, воздухом подышим.
Ну конечно, опять будет просить что-нибудь достать. Для Влада любое сборище — лишний повод провернуть очередное дело.
Мы вышли на лужайку перед дачей. Солнце еще не зашло за горизонт, и огромным диском висело над подернутыми дымкой горами, играя бликами на вымытых стеклах, черепичной крыше, ветках старых кленов. За небольшим холмом начинался лес, темневший сумрачными провалами теней. Влад достал пачку «Мальборо», угостил меня. Закурили.
— Пошли, пройдемся.
По тропинке мы поднялись на холм, перевалили через него и подошли к лесу.
— Слушай, Серега, ты видеокассеты достать можешь?
— Чистые или с записями?
— С записями. Чистые я и сам достать могу.
— Тогда с какими записями?
— Порнуха.
— Ты знаешь, Владя, я этим не увлекаюсь. Фантастику там, боевики, ужасы разные — это пожалуйста. А порнухи у меня нет.
— Ну, может, у кого-то из друзей есть?
— Погоди, надо подумать.
Мы медленно направились обратно к даче.
— Ты знаешь, есть один… Тебе как надо — записать или купить?
— Можно записать, можно — купить. Можно поменяться — как он захочет.
— Хорошо, я с ним поговорю. Да ты его и сам знаешь! Никаноров, Федька…
— Конечно, знаю!
— У тебя его телефон есть?
— Нет.
— А ручка и бумага?
— Есть.
— Тогда записывай.
Я продиктовал Владу номер телефона, и мы двинулись обратно. Сигарета догорела, и я щелчком отправил «бычок» вперед, следя за траекторией огонька. В том месте, где упал окурок, на земле было что-то нарисовано. Я подошел и взглянул на рисунок. Это были две окружности, перечеркнутые крест-накрест!
Меня обдало жаром. Окружающее зыбко потекло перед глазами, резко застучало сердце… Опять! Но ведь повязка на месте. Как же так?!.
Словно издалека, до меня донесся голос Влада:
— Серега, что с тобой? Перебрал, да?
Враг. Передо мной враг. Его надо убить. Нет, не враг. Пища. Ее надо есть. Отличная пища, слабая и вкусная. Пищу надо есть еще живой, когда азарт победы продолжает кружить голову и вырывается из глотки низким ревом. Враг тоже может быть пищей, но враг умеет делать больно. А эта пища совсем не умеет, она только дергается и издает странные клокочущие звуки. Звуки жертвы. Вкусные звуки…
Я пришел в себя. Земля была забрызгана еще дымящейся кровью, а у моих ног на тропинке лежало то, что осталось от Влада, закрывая проклятый знак. Я опустился на землю, поднял голову к темнеющему небу и дико завыл… Теперь я знал правду.
…Серьезный капитан долго и пристально смотрел на меня. Если бы в моем кармане нашелся хотя бы перочинный нож — он немедленно выписал бы ордер на арест. Но он был реалист, этот немолодой капитан, и его реализм не мог предъявить мне никаких улик. Да, гуляли. Да, вернулся к даче. Да, ничего не видел. Прибежал на крик. Подпишите протокол.
Дома я устало опустился в протертое кресло и откинулся на спинку. Генетический атавизм. Мутация. Проклятие рода. Отец знал, но не сказал мне. И правильно — я бы все равно не поверил… Итак, я — чудовище. Выродок. Монстр.
