Евгений Татаренко - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1976 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)
До пробуждения экипажа по программе оставалось еще четверо суток. Автомат следовал программе.
Программа никогда не нарушалась. Она была основным законом долгие месяцы полета. Программа предписывала в непредвиденных ею ситуациях выйти из надпространства и включить аппаратуру пробуждения для дежурного навигатора. Срочное пробуждение всему экипажу давалось лишь в случае опасности. Опасности не было. Непредвиденной ситуации тоже. Просто из строя вышли датчики машинного отсека. Ремонтный робот разобрал их, доложил о полной исправности центральному автомату и собрал вновь.
Вибрация между тем захватила три соседних отсека и вошла в резонанс с плитами крепления генераторов. По всем отсекам корабля завыли сирены тревоги, вспыхнуло панно особой опасности. Аварийные блокираторы мгновенного единичного действия заблокировали и отключили двигатели. Вибрация продолжала расти. Она уже трясла лихорадкой весь огромный корабль. Лопались стекла приборов. Титаническая сила скручивала и рвала лестницы, корежила переборки.
Центральный автомат боролся с неожиданной бедой как мог. Но он был всего лишь машиной. И слишком поздно вступил в борьбу. Никаких средств для подавления вибрации, возникшей без всяких причин, в программе не было. Центральный автомат, в исключительных случаях, имел возможность использовать резервные блоки для самопроизвольного программирования и дополнительного анализа. Огромная память машины хранила аналоги бесчисленных аварий всей истории звездоплавания.
Тысячные доли секунды понадобились автомату для использования дополнительных блоков и выдачи готового решения.
— Немедленно снизить скорость! Включить центральные двигатели на торможение!
Но приборы не ответили подтверждением. Блокираторы мгновенного действия срабатывали в том случае, если дальнейшая работа двигателей грозила взрывом и гибелью всему кораблю. Их системы не подчинялись центральному автомату. Двигатели не включились. Вибрация гнула переборки, сдвигала с места многотонные блоки с ядерным топливом, рвала бесчисленные сети коммуникаций. Все ремонтные автоматы работали на пределе своих возможностей. Шла борьба за жизненно важные центры корабля, за жилые отсеки, где в анабиозных ваннах лежали неподвижные тела людей.
Включились аварийные двигатели резерва с небольшим автономным запасом топлива. Но они не могли погасить чудовищную скорость звездолета. Отработав все топливо, двигатели встали и были сейчас же катапультированы в пространство. Вибрация несколько уменьшила амплитуду колебаний. Она теперь не сминала переборки и не корежила обшивку, зато разрушала микроструктуру кристаллов. Лопались и взрывались сегменты внутри самого центрального автомата, почти мгновенно отказали все приборы информации.
Это был конец. Потеряв связь и управление, ремонтные роботы, обладающие дополнительным запасом прочности, метались по кораблю, все разрушая на своем пути. Наконец и они затихли. Хрипели разорванные магистрали. Из трещин внутреннего слоя обшивки кое-где сочился жидкий гелий. В желтом свете аварийных ламп с потолка падали хлопья снега, но вскоре и они исчезли. Мигнув в последний раз, отказало аварийное освещение.
Практикант Райков видел сон. Это был странный сон, потому что в анабиозе не бывает никаких снов, а он точно знал, что находится в глубоком анабиозе. Тем не менее сон продолжался. Временами Практиканту казалось, что на полу отсека свернулся огромный белый удав. Он приподнимал свое свернутое пружиной тело и со страшным грохотом бил хвостом в переборки. Райков дернулся, стараясь освободиться от кошмара. Удав разлетелся по всему отсеку сотнями блестящих осколков.
— Ну что он?
— Приходит в себя.
— Слишком долго. Мне нужен весь экипаж. Сделайте ему еще укол!
— Не могу, Навигатор. Придется подождать или начать без него.
Очень не хотелось открывать глаза. Лежать было удобно, почти приятно. Но сознание включилось в реальность помимо его воли, и он уже понимал, что Навигатор не станет говорить так о втором уколе без серьезной причины. Без причины, которая не сулила ничего хорошего. И рывком, словно прыгая с вышки в ледяную воду, Райков приказал себе открыть глаза.
— Ну вот. Теперь все в сборе. У тебя были неполадки с автоматом пробуждения.
Навигатор сказал это так, словно Практикант был виноват в плохой работе автомата.
— Осталось тридцать минут, потом поздно будет начинать торможение. Если проскочим орбиту, нам уже не повернуть.
— Какую орбиту? — одними губами спросил Практикант. Разгром, царящий в анабиозном отсеке, заставил его снова на секунду закрыть глаза.
— Придется ему объяснить, — твердо сказал Физик.
— Ты думаешь? Но время…
— Он должен все знать. Он имеет на это право, так же как и каждый из нас.
— Хорошо, — сдался Навигатор, — тогда объясняй сам.
— Плохи наши дела.
Физик взял руку Райкова и крепко сжал ее. Практикант обрадовался, что в отсеке горит тусклый аварийный свет и никто не может заметить, как ему сейчас нужна эта рука. Физик продолжал очень тихо, почти вплотную приблизив свое лицо к Практиканту:
— От центрального автомата ничего не осталось, но он успел вывести корабль в обычное пространство. Не могу понять: как ему это удалось с резервными двигателями? Очевидно, главные вышли из строя раньше. Мы не знаем причины аварии и не знаем, в какой точке пространства вышел корабль. При незавершенном скачке координаты выхода неизвестны… Может быть, по рисунку созвездий? — вдруг спросил он, с надеждой посмотрев на Навигатора.
Тот отрицательно покачал головой:
— Слишком далеко. Десять светолет, расстояние можно установить почти точно по времени прокола… А координаты без приборов не вычислить.
— Зачем вообще вам эти координаты? — зло спросил Энергетик.
— Ну мне, например, приятно было бы знать, в какой стороне находится солнце, — ответил Доктор, осторожно укладывая в аптечку осколки разбитых ампул.
— Вы так об этом говорите, как будто собираетесь…
— Ничего я не собираюсь! — резко ответил Доктор. — Просто уточняю обстановку. И давайте, наконец, решать, садимся мы на эту планету или нет!
— На какую планету? — спросил Практикант.
ГЛАВА 2
Трудно сказать, что именно помогло им сесть: бешеная работа или везенье.
То, что в пределах досягаемости искалеченного звездолета оказалась звезда с планетной системой, было, наверно, результатом слепого случая. Правда, потом, на планете, они уже не очень верили в случай. Обычные представления о вещах здесь просто теряли всякий смысл. Но это они узнали много позже, а сначала; была посадка. Если только можно назвать посадкой беспорядочное падение потерявшего ориентацию корабля.
