Густав Эмар - Золотая Кастилия
— Ну, Хуана, — спросил ее опекун, — жалеете вы теперь, что поехали со мной?
— Не напоминайте мне об этом, дон Фернандо, я была глупа, теперь я поумнела. Сеньор капитан, покажите мне ваши прекрасные вещи.
— Об этих вещах судить вам, сеньорита, их никто еще не видел; прежде чем их распаковать, я ждал вас, зная ваш несравненный вкус, чтобы посоветоваться.
— Предупреждаю вас, что я буду очень строга.
— Я этого желаю, сеньорита, ведь вещи, которые понравятся вам, непременно произведут фурор среди других дам.
— Смотрите, не ошибитесь, сеньор капитан, наши дамы кичатся своим вкусом.
— Иначе и быть не может, сеньорита, только я убежден, что ваш вкус превосходит их.
— А вы льстец, сеньор капитан, — заметила донья Хуана, смеясь. — Когда же вы намерены разложить передо мной эти ослепительные вещи?
— Тотчас после завтрака.
— А вы, сеньор лейтенант, — обратилась она к старому морскому волку, который, чтобы не конфузиться, ел и пил без меры, — вы ничего не привезли?
— Я, сеньорита? — переспросил он, чуть не подавившись, так торопился ответить, и бросая вокруг себя испуганные взгляды. — Что я мог привезти, сеньорита?
— Ну, я не знаю; вещицы какие-нибудь, кружева или, может быть, золотые гребни, которые носят знатные севильянки.
— Нет… Кажется, нет.
— Как, кажется? Разве вы этого не знаете наверняка?
— Извините, сеньорита, я знаю наверняка, что у меня есть только кисея для пологов.
— О-о, это очень хорошо! — вскричала донья Хуана, всплеснув руками. — А ничего другого у вас нет?
— У меня есть только серебряные шпоры.
— Для дам?
— О нет! Для мужчин. Однако если вы соблаговолите их принять, сеньорита, я буду очень рад вам предложить.
— Шпоры или кисею?
— И то и другое, сеньорита, — ответил он, почтительно поклонившись ей.
Молодая девушка рассмеялась так громко и заливисто, что старый офицер был буквально поражен. В эту минуту к капитану подошел юнга и, поклонившись ему, шепнул на ухо несколько слов.
— Сеньор губернатор, — сказал капитан, поворачиваясь к дону Фернандо, — с вами желает говорить какой-то человек.
— Пусть подождет, — ответил дон Фернандо, — у меня не так часто выпадает свободная минута, чтобы половину этого драгоценного времени тратить на дела.
— Извините, сеньор, но этот человек сказал, что он пришел по очень важному делу и что когда вы узнаете его имя, вы тотчас примите его.
— А-а! Какое странное требование у этого человека! Кто это такой?
— Кажется, моряк, — почтительно ответил юнга.
— И он сказал вам свое имя, которое должно так безотказно подействовать на меня?
— Сказал, сеньор губернатор.
— Что же это за имя?
— Агуир.
— Как! — вскричал губернатор, вскочив и побледнев как смерть. — Вы говорите, Агуир?!
— Да, Агуир, сеньор губернатор.
— Как странно! Есть у вас, любезный капитан, какое-нибудь место, где я мог бы без свидетелей поговорить с этим человеком несколько минут?
— В моей каюте, сеньор губернатор.
— Хорошо. Покажите мне, как туда пройти, и проводите туда этого человека. Любезная Хуана, во время моего отсутствия, которое не может быть продолжительным, эти господа покажут вам все свои чудеса.
— Ступайте, ступайте, — ответила донья Хуана, — надеюсь, что эти известия не надолго лишат нас вашего общества.
Губернатор поспешно направился за капитаном, который отвел его в свою каюту и оставил там, попросив с неотразимой испанской вежливостью чувствовать себя здесь как дома и действовать сообразно с этим. Через минуту на лестнице раздались тяжелые шаги и в каюту в сопровождении юнги вошел Агуир. Дон Фернандо движением руки отпустил мальчика и обратился к шпиону, который почтительно остановился возле двери:
— Какими судьбами попали вы в эти края, Агуир? Какой добрый ветер занес вас сюда?
— Ветер недобрый, сеньор, — ответил тот двусмысленно, — я, напротив, считаю его дурным.
— Но вот уже целый месяц как погода великолепна.
— Страшные бури не всегда приходят с небес.
— Иногда их приносят люди, не так ли? Шпион молча поклонился.
— Откуда вы?
— Прямо из Веракруса, на бригантине самого вице-короля.
— Герцога Пеньяфлора?
— Да, сеньор.
— Гм! Стало быть, дело серьезное?
— Мало того, дело крайне важное, сеньор.
— Хорошо, я слушаю вас.
— Я привез с собой письмо от вице-короля, которое уведомит вас обо всем лучше, чем я, сеньор, — сказал Агуир, вынимая большой запечатанный конверт из своей шляпы и подавая его губернатору.
Дон Фернандо живо схватил его и распечатал дрожащей рукой. В нем заключалось всего несколько строк, но известия были так важны, что, несмотря на свое мужество, губернатор побледнел.
— Итак, — сказал он через минуту, подняв голову, — это верные известия?
— Самые верные, сеньор, я сообщил их вице-королю.
— От кого вы их узнали?
— Я сам все видел и слышал.
— Флибустьеры готовят экспедицию?
— Ужасную.
— Но, может быть, эта экспедиция направлена не против нас?
Шпион улыбнулся с иронией.
— Проезжая сюда, я прошел мимо двенадцати кораблей, направлявшихся к Арубе.
— Кто командует флотом?
— Сам Монбар Губитель.
Дон Фернандо задрожал при этом страшном имени.
— Вам известно, присоединился ли уже Монбар к своему дьявольскому флоту?
— Нет еще, так как он ненадолго свернул с дороги, чтобы захватить фрегат «Жемчужина» и четыре бригантины, что были снаряжены губернатором для уничтожения флибустьерских поселений на Тортуге.
— И что же? — с беспокойством спросил дон Фернандо.
— Монбар взял фрегат на абордаж на реке Эстера, потом вошел в гавань Санта-Мария, недалеко от Пуэрто-дель-Принсипе, захватил бригантины и потопил их, безжалостно умертвив команду. Через двое суток Монбар будет на Арубе, где флот только и ждет его, чтобы начать свои действия.
— Да сжалится над нами Всемогущий Господь! — вскричал дон Фернандо, падая на стул. — Если не свершится чудо, мы погибли!..
ГЛАВА XIX. Кабильдо
Наступило минутное молчание. Дон Фернандо, пораженный ужасным известием, которое он узнал так неожиданно, крайне взволнованный, вынужденный признать слабость оборонительных средств, которыми он располагал, казался не способен связать и двух мыслей.
Шпион неподвижно и мрачно стоял перед ним, ожидая, чтобы опять начать разговор, так неожиданно прерванный.
Но дон Фернандо д'Авила был старый солдат неукротимой энергии, смелый до безрассудства. Когда прошел первый шок от страшного известия, он выпрямился во весь рост, все следы волнения исчезли с его лица, и он сделался холоден и спокоен.
