Эмилио Сальгари - Священный меч Будды
В отдалении, на вершинах некоторых зеленеющих холмов, кое-где виднелись хижинки, разрушенные башни и бонзерии, но не встречалось ни одного из тех богатых караванов, которые ходят из Тонкина в Мынцзы и перевозят всевозможные товары. Однако повсюду виднелись следы недавнего их прохождения.
Около полудня направо показался лес, деревья которого обратили на себя внимание капитана.
— Это тзи-чу, — сказал он.
— Вы хотите сказать, что это ясень, так как эти деревья чрезвычайно на него похожи.
— Вы ошибаетесь, Джеймс. Эти деревья дают драгоценный китайский лак.
— А я всегда думал, что этот великолепный лак приготовляется из различных веществ.
— В продолжение многих лет так думали все европейцы.
— Когда же и как его собирают?
— Летом, когда дерево достигает своего полного расцвета, на коре делают косые надрезы, из которых вытекает красноватая и довольно клейкая жидкость. Эта жидкость и есть лак.
— Сколько же дает его каждое дерево?
— Такое малое количество, что требуется чуть ли не целая тысяча деревьев, чтобы собрать двадцать фунтов жидкости. Вот почему лак продается на вес золота.
— Легко ли его собирать?
— Нет, этот промысел чрезвычайно опасен; сборщики вынуждены надевать на руки кожаные перчатки, на голову маску, прикрывать ноги и тело толстыми кожаными одеждами, а лицо — промасленной материей. Без таких предосторожностей испарения этой жидкости причиняют ужасные боли и приводят к образованию опухоли и больших ран во всем теле. Каждый год громадное число сборщиков платится своей жизнью при сборе драгоценной жидкости.
— Значит, это яд?
— Хуже яда. Упас28 не так ужасен, как тзи-чу.
— Вероятно, он идет в дело тотчас же по извлечении?
— Вовсе нет. Прежде нужно его очистить, пропуская через фильтр из редкого белого полотна, потом, уже совершенно очищенный, он идет в дело, причем вещь, которую хотят покрыть этим лаком, предварительно смазывается маслом. Достаточно двух или трех слоев, чтобы покрытые лаком предметы стали казаться такими блестящими, как будто их покрыли легким слоем стекла.
— И вы говорите, что он ценится на вес золота?
— Еще дороже золота.
— Джорджио, здесь тысячи этих деревьев. Нельзя ли…
— Вы с ума сошли! — перебил капитан, понявший, куда он клонит, — А потом, во что вы хотите его собрать? Ведь у нас только один котелок.
— Вы правы, но я никогда не забуду этого места. Если я когда-нибудь буду нуждаться в деньгах, я приеду сюда поправить свое состояние.
Дальнейший путь пролегал уже по болотистой местности, с бежавшими кое-где ручейками, которые, без сомнения, впадали в Юаньцзян.
Характер местности начал мало-помалу изменяться. За бесконечной равниной следовали живописные холмы, часто стали попадаться многолюдные селения, вокруг которых паслось большое число быков, лошадей и прирученных оленей. Плантации кишели работающим народом. Встретилось несколько караванов на пути в Мынцзы или Цзяншуй и в лаосские провинции.
В четыре часа путешественники сделали короткую остановку на берегах обширного озера, чтобы дать немного отдохнуть лошадям, обессиленным длинными переходами, а потом предприняли восхождение на последнюю горную цепь, позади которой протекал Юаньцзян.
К счастью, повсюду виднелись тропинки, служившие в прежние времена дорогой караванам.
Переправившись через глубокие потоки по шатким мостикам и пройдя густым лесом, к сумеркам они достигли вершины горной цепи.
Американец, ходивший к источнику за водой, вернувшись, предупредил своих товарищей, что он видел большой огонь на вершине горы, на расстояния полумили по направлению к западу.
— Может быть, это горцы, — сказал капитан.
— А почему же не бандиты? — спросил Корсан.
Капитан оставил палатку и прошел почти до самой вершины.
— Видите? — спросил последовавший за ним американец. — Посмотрите-ка хорошенько на их оружие, сверкающее при свете пламени. Эти люди кажутся мне бандитами, промышляющими грабежом в горах.
Капитан Лигуза внимательно осмотрел предполагаемых бандитов и всех их пересчитал. По голубым симарам, обшитым позументом, отчетливо вырисовывавшимся на фоне огня, он узнал китайских солдат.
— Эти люди нас не будут беспокоить, Джеймс, — сказал он. — Это солдаты, расположившиеся биваком у подошвы полуразрушенной башни.
— Если речь идет о китайских солдатах, то я за них нисколько не беспокоюсь. Это самые низкие из когда-либо существовавших на свете людей. У мышей и то больше храбрости, чем у этих желтых рож.
— Ну уж это, Джеймс, пожалуй, сказано слишком сильно.
— Э, что вы! Надеюсь, вы не хотите сказать, что китайские солдаты — такие же храбрецы, как и их собратья по оружию других наций?
— Именно так. Если бы им не мешали догматы их религии, говорящие о миролюбии, если бы не относились к ним с презрением аристократы, ученые, императоры, — они были бы превосходными солдатами.
— Как? — спросил с негодованием американец. — Военных презирают?
— Да, Джеймс. Китайцы благоговеют перед учеными и презирают солдат.
— Какие идиоты!
— И, вдобавок, вместо того, чтобы обучать солдат военному искусству, им все время внушают идеи, идущие вразрез с нашими понятиями о военной доблести. Вот почему китайские солдаты боятся одного только вида крови.
— Какие ослы! По крайней мере, этим несчастным хотя бы хорошо платят?
— Не очень-то, Джеймс, но китаец довольствуется столь малым… Пехотинцу правительство платит четыре унции серебра в месяц, а всаднику — шесть, а также две мерки бобов его лошади.
— Хорошо ли они вооружены?
— Хуже и быть не может. У кого карабин, у кого кремневое ружье, у кого аркебуза с фитилем, у кого пика, у кого сабля, лук или два штыка. В целом полку вы не найдете и тридцать людей, вооруженных одинаково.
— Так что у них, собственно говоря, нет настоящего войска, и притом то, которое есть, плохо вооружено.
— Совсем плохо, но оно реорганизуется и будет хорошо вооружено. Китай наконец заметил, что ему надо проснуться, чтобы противостоять нашествию белых, и начинает шевелиться. Его военные джонки начинают уступать место кораблям; лук и стрелы мало-помалу заменяются ружьем; вместо древней пушки появляются новые артиллерийские орудия, европейского образца. Кто знает, может быть, настанет время, когда Китай будет вооружен так же, как Англия и Америка. В деньгах у него недостатка нет, было бы только желание.
Капитан вернулся в палатку в сопровождении американца.
Двадцать восьмого августа еще до десяти часов утра путешественники окончили спуск с гор и поскакали галопом к Юаньцзяну, протекавшему по обширной долине, покрытой плантациями сахарного тростника. Немного времени спустя лошади оставили позади себя плантации и перенесли нетерпеливых всадников на берега реки, берущей свое начало на северных границах Юньнани и после длинного пути впадающей в Тонкинский залив.
