Андрэ Нортон - Меч обнажен
Лоренс поднялся и прошёлся по комнате, исследуя её, как зверь, запертый в клетке, осматривает её поначалу. Чердак слуги, причём бедного слуги. Два кресла, ни одно из них не было целым. Кувшин на комоде утратил большую часть своего носика, а чашка под ним треснула. Кроватью служила узкая раскладушка с комковатым матрасом и многократно заштопанными простынями. На полу валялась сильно вытертая и потерявшая цвет ковровая дорожка.
Лишь зеркало свидетельствовало об ином образе жизни и более светлых днях. Его позолоченную раму украшало литьё в виде цветов и пухлых головок купидонов. Рококо, поздний восемнадцатый век, решил Лоренс, в этом есть прелесть минувшего.
На юношу уставилось его собственное лицо, отразившись в виде бесформенного, скучного овала. Где он раньше видел подобное отражение? Такую же прорезанную складками кожу, постепенно сереющий загар, такие же ввалившиеся щёки и затуманенные усталостью глаза?
Да, это было в Тжине, в том отеле, куда он попал в поисках Пита. Юноша задумался, что стало с тем отелем и юным клерком, который послужил невольным орудием перемены всей его будущей жизни.
Два приглушённых удара привели его от зеркала к двери. Лоренс мягко отодвинул засов, сжимая пальцами другой руки связанные шнурки его ботинок.
Внутрь прошаркала маленькая посетительница, подхватив сложенный вдвое фартук как мешок своими клешневатыми руками. Она ходила забавной раскачивающейся походкой, держа одно плечо выше другого. И она не поднимала головы, чтобы взглянуть на него, пока не выронила из своего фартука узел, увязанный в грубую салфетку.
— Но, — Лоренс ослабил хватку ботинок, — ты же всего лишь маленькая девочка!
Она улыбнулась какой-то не детской улыбкой, что-то пугающее проскальзывало в этой кривой ухмылке. Рубец белого шрама рассекал её тонкую щеку отвратительным образом. Но глаза были большими и голубыми, с длинными шелковистыми ресницами.
— Меня зовут Кати, минхеер, — хотя голос её был едва ли громче шёпота, прозвучал он весьма убедительно. — А это ваш завтрак или обед. Мы не можем ходить сюда часто, чтобы не привлекать его внимания, — она мотнула своей склонённой головкой вбок, что означало нижние этажи. — Вечно он шпионит и подглядывает.
— Парашют?
— С ним всё в порядке, — Кати снова беззвучно рассмеялась. — Он там, где его не смогут найти. Но вы должны находиться здесь до тех пор, пока за вами не придут. Теперь я должна уйти. Он просчитывает каждую минуту, что я нахожусь вне кухни. Закройтесь и старайтесь поменьше двигаться, чтобы не услышали внизу.
Она хлестнула своими пыльными и заштопанными юбками по краю двери и ушла. Лоренс поставил засов на место и решил поближе познакомиться со своим завтраком. В кармане у него имелся пакет НЗ, но юноша решил приберечь его до худших времён.
В салфетку было завёрнуто несколько ломтей хлеба. Такого хлеба он раньше никогда не видел. Серый, с песком, будто несколько точильных камней были раздроблены в муку. Кисловатый, с неприятным запахом. К нему прилагался маленький кусочек сыра, сухое безвкусное вещество, мало напоминающее золотое богатство прежних дней. И это было всё.
Проглотить подобную порцию хлеба с сыром, по вкусу напоминающим замазку, было трудной задачей. Особенно после изобилия Америки и сбалансированного меню в Англии. Такую скудость пищи он никак не мог отождествить с собственной страной.
Для питья же имелось только затхлое содержимое собственной маленькой фляжки. И глотка, который он себе позволил, едва хватило, чтобы смягчить необычайную сухость пищи.
Но нехватка воды оказалась не единственным осложнением во время медленно тянущегося дня. Его донимала скука. Лоренс попытался снова заснуть, но преуспел лишь в попытках идентифицировать звуки дома, когда лежал на спине. Книг не было, заняться было нечем и оставалось только лёжа рассматривать потолок или сидеть, уставясь на стену.
В конце концов, он совершил ещё один тур по изучению комнаты. И в одном из ящиков умывальника нашёл спасение — огрызок карандаша. Используя затейливое зеркало в качестве модели, он начал рисовать на досках пола.
Этот завиток украшенного листа, упростить его здесь, удлинить концы, подчеркнуть изгиб, оформить в зелёных бриллиантах или викторианской французской пасте — и вот одна из современных моделей.
А взять купидона — это Лоренс проделал быстро. Добавить крохотные рожки и изменить линию пухлых губ — и чертёнок приобрёл дьявольскую привлекательность. Купидон и чертёнок вместе на броши — Лоренс продолжал рисовать на полу, высунув кончик языка от усердия, когда исправлял не верную линию.
Карле бы это понравилось. На мгновение Лоренсу почудилось, что он слышит её серебристый смех. Он вроде бы даже увидел девушку с брошью в руках. Странно, но руки её юноша помнил грязными и запачканными, с песком под сломанными ногтями. Однако эти руки были его единственной опорой в безумном, смятенном мире боли, жажды и сокрушающей жары. Они всегда будут для него эталоном для сравнения.
Да, Карле бы понравились чертенята. Он продолжал их рисовать. Но теперь память придала им кое-что от насмешливой снисходительности Ганеши к миру людей и всех их безумств.
Это было второе рождение Дома Норрисов. Лоренс, заботливо оберегающий свой огрызок грифеля, впервые дал воплощение идеям, сделавшим его впоследствии знаменитым. Купидону и чертёнку с отброшенного за ненадобностью зеркала в комнате прислуги было суждено отправиться в мир на своих кургузых крыльях, чтобы покорить всех обаянием своих толстых персон.
Не то чтобы он так легко забыл об окружающей обстановке. Один раз юноша замер, прижавшись к двери, когда туфли на деревянной подошве простучали вверх по лестнице мимо его комнаты. И спустя некоторое время он услышал, как они простучали в обратном направлении.
Солнечный свет позднего утра просунул яркие пальцы сквозь щель в ставнях, и Лоренс рискнул ещё раз взглянуть на сад.
Кати проходила вокруг дома своей странной раскачивающейся походкой. Тяжёлый букет ещё сильнее перегибал её согнутое тело. На небольшом расстоянии за ней следовал человек в серо-зелёной форме. Каска делала его сверху похожим на разновидность поганки.
Маленькая служанка не обращала внимания на свой эскорт, и они вскоре скрылись из виду за изгибом дорожки. Наверное, подумал Лоренс, обитателям этого дома разрешается выходить в парк только в сопровождении одного из наци.
Но тогда кто такой Петер и почему его ожидали здесь прошлой ночью? Что это за план, частицей которого стал Лоренс, вовсе того не желая? И как он сможет выбраться из этой ловушки и добраться до болот? Времени оставалось всё меньше. Пятнадцатого мая он должен быть в имении Норрисов. И никакой капитан не сможет его остановить.
