Арсений Малинский - Линия перемены дат
— Значит, это не тогда и не при завтраке. Так когда же?
— Давайте я скажу, — поднялся Григорьев. — Вот мы здесь смеялись над Пермитиным. А мне кажется — он дело говорит. Сами посудите: когда Зоя Александровна начала часто вывешивать стираное белье? После смерти Алексея. У них семья — два человека. Зачем такая частая стирка? Потом этот матрос…
— Какой матрос?
— Я вот точно видел матроса. Все знают — у меня глаза дай бог каждому. На вахте видел. Матрос стоял за падью, около кривой березы. Главстаршина тогда не поверил и поругал меня. Точно, товарищ главстаршина? Не дадите соврать… А я считаю: это надо проверить!
Штанько внимательно смотрел на матроса. Новой, незнакомой ранее черточкой обернулся сейчас к нему матрос Григорьев — человек, которого главстаршина никогда не считал достаточно серьезным. «А ведь дело говорит парень».
— Верно, товарищ Григорьев. Теперь давайте вместе подумаем. Послушайте, товарищи, — оживился главстаршина. — А нет ли чего-нибудь в том, что Зоя Александровна, если уходила одна, надевала зеленое платье? Всегда одно и то же. А вот с вами уходила на прогулку в белом…
— Да, да! Почему зеленое? У нее же много других. Сами видели, как наряжается… — наперебой припоминали комсомольцы…
* * *Ночью Штанько по УКВ доложил Трофимову о комсомольском собрании и хитром предложении Григорьева.
Трофимов задумался. «А ведь интересно подмечено этим матросом. Сигнализация системы еще первой мировой войны. Да, возможно, что такую сигнализацию и решил использовать агент. Расчет простой: старый трюк забыт или о нем на посту никто не знает. Да и трудно догадаться. А проверить необходимо. Что же посоветовать главстаршине? Плохо, что я слабо представляю расположение построек на посту. Организовать круглосуточное наблюдение? Опасно. Враг уже доказал свою опытность. Он заметит».
Трофимов мерял длинными ногами свою более чем скромных размеров каютку. По какой-то непонятной ассоциации ему очень хотелось повидать Григорьева, о котором сообщил Штанько.
«Каков он, этот парень? — думал старший следователь. — Наверное, такой же, как Кузьма Кондаков».
При воспоминании о молодом котельщике Трофимов улыбнулся.
«Какой парень! Сколько внутренней честной силы. А как он смотрел на Пряхина. Ведь это не была ненависть к человеку, едва не убившему его. Эта ненависть шире и глубже личной. Ненависть к шкодливому вору, забравшемуся в наш светлый дом. Это — классовая ненависть. Почему это мне раньше не приходило в голову? Прав полковник Горин, светлая голова, много думающий о судьбах людей человек».
На память пришли слова полковника: «Поймите, нужно очень любить наших людей и верить в них, чтобы, сталкиваясь ежедневно с грязью, не превратиться в черствого человеконенавистника. Не обобщайте в фигуре преступника настоящих людей. Не сосредоточивайте на нем всего своего внимания. Присматривайтесь к тем людям, которые помогают вам изъять преступника из нашей семьи. Это — люди, ради которых стоят и хочется жить без конца. Только так вы не превратитесь в ремесленников, а будете настоящими государственными деятелями…»
«Да, сколько нужно внимания к своим подчиненным и раздумий над их деятельностью, чтобы собрать воедино ошибки, проанализировать характеры и найти правильный путь избавления от них…
Почему же я считал, что чем ближе человек к управлению, тем выше и многообразнее его достоинства? Себя, что ли, хвалил?»
От этой мысли Трофимову стало жарко. Сквозь открытый иллюминатор он услышал ровный негромкий голос капитана 3 ранга Прокопенко. Тот неторопливо поучал какого-то невидимого Трофимову матроса. Скорее всего молодого, судя по старательным, торопливым «есть» и «так точно».
«А как же я сам отнесся к Феоктистову по приезде в Северогорск? Да, видимо, до седых волос или полного безволосья все время надо учиться и поправлять себя… Да, учиться. Учатся все… Перевозчиков учился, Штанько — тоже. А Зоя Александровна — учит. Вот и нашел решение! Пусть Штанько отвлечет ее учебой, консультацией какой-нибудь, что ли. Если она умна и осторожна, то не откажет. Что и требуется».
* * *Войдя в коридор домика, в котором жил Федосов, Штанько спугнул от их двери соседку. Лицо женщины было блаженно-внимательным. Она подслушивала. Глав-старшина как ни в чем не бывало весело осведомился у нее, кивнул на дверь:
— Хорошо слышно? Хозяева дома?
Смущенная женщина зло посмотрела на него и, не ответив, переваливаясь оплывшим телом, как утка, прошаркала стоптанными сандалиями по коридору в свою комнату, сильно хлопнув дверью.
«Прервал на самом интересном месте», — подумал главстаршина и осторожно постучал к Федосовым. Ответа не было.
Невольно он прислушался. За тонкой дверью отчетливо слышались возбужденные голоса людей.
— Просто мне захотелось сегодня, — просительно хрипел басок Федосова.
— С какой это радости, — насмешливо отозвалась Зоя Александровна.
«Однако у нашей учительницы далеко не такой ангельский характер, как это предполагал Алексей, — подумал Штанько. — Что же это я подслушиваю? Отогнал женщину, а сам подслушиваю…»
— Ведь ты же обещал не пить больше, — закончила Зоя Александровна.
— Зачем же ты привезла целую канистру спирта? — уже с некоторой злостью отозвался Федосов.
— Тебя так легко не отучишь…
— Лжешь. Ты сама предлагала мне выпить. Ты думаешь, я не понимаю? О, я все хорошо понимаю. Ты меня нарочно напаивала, когда собиралась на свидания с этим мальчишкой-радистом. Я молчал. Тебя берег. А ты жалеешь.
— Не дам. Вы сами лжете, — резко возразила Зоя Александровна, в запальчивости переходя на «вы».
— Это не доказательство.
Наступило молчание. Потом женский голос прозвучал ласково:
— Ведь это неправда, Кирилл. Вспомни хорошо. Ведь уже после гибели Алексея ты у меня не один раз просил выпить. И я не отказывала. Даже сама предлагала. Зачем же ты меня обижаешь. Я знаю — тебе трудно. А разве мне легко?
— Виноват, Зоенька, я неправ. Прости, родная.
— Кажется, у супругов наступило примирение, — решил Штанько и сильно постучал в дверь.
— Можно на минуточку к Зое Александровне? — осведомился он у веселого, против обыкновения, механика. Когда Зоя Александровна вышла из спальни, главстаршина вполголоса попросил:
— Вы не сможете меня проконсультировать по органической химии? Без Алексея плохо получается… Вы извините меня…
— Пожалуйста, — с готовностью ответила молодая женщина. — Только у меня не прибрано…
— Так у нас удобнее. Вы не возражаете? — повернулся Штанько к Федосову. Тот что-то буркнул и показал главстаршине сутулую спину.
