Роберт Говард - Возвращение чемпиона
— Да у меня ни цента нет! — развел руками бывший боксер. — Слушай, расплатись за меня, а я отдам…
— Что? Заплатить пятьсот долларов за провонявшего дешевым ромом алкоголика? — Голос Грендона звучал суше и язвительнее, чем когда-либо раньше.
— Пятьсот долларов! — в ужасе повторил Мэлони.
— Вообрази себе. А если не сможешь заплатить — отсидишь не знаю сколько, но не в этой уютной, прохладной камере, а в «бычьем загоне», как мне сказали. Что это такое, наверное, ты и сам слыхал. А теперь представь несколько месяцев в его условиях.
Мэлони передернуло. Ему доводилось заглядывать в «бычьи загоны», видеть несчастных, слонявшихся там под палящим солнцем. Для мексиканца «загон» — это такая же тюрьма, но без крыши. Ветер не проникает за высокие внешние стены, а внутри проволочный забор отгораживает место, куда почти не падает тень, и целыми днями безжалостное солнце субтропиков отчаянно жжет беззащитные тела заключенных. Ни сесть, ни лечь не на что — только голые камни под ногами, раскаленные днем, ледяные ночью. В общем, сойти с ума в таком месте — пара пустяков.
— Слушай, не оставишь же ты, белый человек, меня, своего сородича, в этом кошмаре, среди мулатов и индейцев? — взмолился Мэлони.
— А почему бы и нет? — усмехнулся Грендон, а затем, понаблюдав за гримасой отчаяния на лице Мэлони, произнес: — Слушай меня внимательно. Мэр этого городка — мой давний приятель. Все возможное я для тебя выторговал. Наверное, ты знаешь, что тут по соседству есть что-то вроде клуба с рингом, где делают ставки на победителя. Хозяин там один американец — шулер, скрывающийся от полиции нескольких штатов. Так вот. В город приехал мексиканский тяжеловес Диас, и ему нужен партнер для матча. На бой тебя отконвоируют. Разумеется, ты ничего не получишь, но я поставлю на тебя пятьсот долларов, и ты… ты должен выиграть, чтобы заплатить штраф. Если нет — тебе остается только «бычий загон».
Мэлони в ужасе закричал:
— Матч? Ринг? Да я сейчас и раунда не выстою. Ни силы, ни скорости, ни дыхания — во мне ничего не осталось. Да меня сейчас младенец отметелит!
— Ладно, ладно, успокойся. Не хочешь — не надо. Может быть, в «бычьем загоне» тебе полегчает, глядишь — и форму восстановишь.
Заметив, что Грендон собирается уходить, Мэлони завопил:
— Стой! Подожди! Я… я согласен драться. Но как, скажи на милость, я могу победить?
— Человек способен на все, если приспичит, — сухо ответил Грендон. — Я пойду, нужно еще кое-что уладить. До поединка ты будешь находиться здесь. Я позабочусь о том, чтобы тебя кормили получше. Но, прохлаждаясь тут, в камере, вспоминай иногда о палящем солнце над «бычьим загоном».
Мэлони ничком упал на нары. Головная боль, изжога, жажда — все было забыто. Одна мысль теперь мучила его: как в таком состоянии ему выстоять против боксера, пусть наверняка и не Бог весть какого класса… как там его — Диас? Нет, не просто выстоять — выиграть! От одной мысли о бое Джеку становилось плохо. Правда, при мысли о солнце над «загоном» ему становилось еще хуже.
* * *
Прошло несколько дней. Наконец дверь открылась, и два солдата вывели Мэлони из камеры, подгоняя его штыками в спину.
Ринг находился в бывшем амбаре — темном, крытом жестью сооружении с грубо сколоченными трибунами для зрителей. Сесть там было негде, лишь в двух первых рядах располагались скамейки для почетных и богатых посетителей.
Диас прохаживался в своем углу, ожидая появления своей, как он полагал, легкой добычи. И для такой уверенности были все основания: ему сказали, что соперника приведут на бой из местной кутузки. А скажите начистоту, разве может стоящий боец, да еще американец, оказаться за решеткой в этом паршивом городишке, который целиком и полностью обязан своим существованием жажде, мучающей жителей противоположного берега приграничной реки? Диас даже не удосужился поинтересоваться именем своего противоборца.
Он презрительно следил за черноволосым американцем, который, пошатываясь, пролезает через канаты. Помогал ему какой-то старый пень, в котором Диас неожиданно узнал великого Грендона. Сердце мексиканца екнуло. Что делает в этой дыре тренер и менеджер чемпионов? И какого черта он ассистирует безвестному драчуну-пропойце? Нет, здесь что-то не так.
С заметно возросшим интересом присмотревшись к своему сопернику, Диас вздрогнул, побледнел и быстро заговорил о чем-то со своим менеджером.
Джек Мэлони с удовлетворением почувствовал, что мандраж перед самим фактом его появления на ринге прошел. Видимо, знакомая атмосфера — огни, гул толпы в темноте за кругом света, мешковина покрытия ринга, канаты — успокоила его нервы. В памяти всплыли другие залы, другие ринги, другой, куда более представительный, могучий и уверенный в себе Джек Мэлони, без пяти минут чемпион. Но тотчас еще одно видение отрезвило его: образ тюрьмы под открытым небом, где удел узника — безумие, ибо человеческий мозг закипает, не в силах выдержать пытку палящим солнцем мексиканской пустыни.
Джек присмотрелся к противнику — боксеру второй мексиканской лиги, о котором он раньше и не слыхал. Заметил он и то, как побледнел, как испугался Диас, когда узнал его. В сердце Мэлони поселились гордость пополам с горечью. Как бы низко он ни пал, но одной памяти о его былых заслугах было достаточно, чтобы этот мексиканец струхнул.
Впрочем, горечи все же оказалось больше, чем гордости, ибо слишком разителен был контраст между воспоминаниями, между былой славой и нынешним его плачевным положением.
Вызвав соперников на центр ринга, судья принялся диктовать привычные правила, которые все пропускали мимо ушей. Диас почувствовал, как возвращается уверенность в своих силах. Менеджер рассказал, что этот американец уже несколько месяцев пьет запоем в местном салуне, да и сам Диас знал, что Мэлони три года не появляется на ринге. Отсутствие тренировок и море разливанное текилы, конечно, оставили свой отпечаток на внешности Джека, на каждом его движении… но в любом случае с ним нужно быть осторожным.
Однажды мексиканцу довелось разогревать публику в предварительном бое перед поединком с участием Мэлони, и в его памяти остался не его, Диаса, тогдашний соперник, а образ неистового, сметающего все на пути, пробивающего любую защиту своими молотоподобными кулаками Джека Мэлони.
Соперники вновь разошлись по своим углам. Секунданты покинули ринг. Вылезая за канаты, Грендон прошипел на прощание своему подопечному:
— Я поставил на тебя пять сотен. Выиграешь — ты свободен. Проиграешь — добро пожаловать в «бычий загон»!
Прозвучал гонг. Мэлони медленно двинулся к центру ринга. Диас шел еще медленнее и осторожнее. Он не знал, что противник почти не видит его: перед лицом Мэлони вновь замаячил кровавый демон, три года назад отправивший его в нокаут.
